Контракт с плейбоем
Шрифт:
— Да, не хотела бы я оказаться с тобой на необитаемом острове без еды. Ты же любого сожрешь.
— Вода еще есть? — с надеждой прохрипел Уваров. С остервенением он стряхивал из бутылки последние капли себе в рот. В глазах горел дикий огонь.
— К сожалению, это все, что у нас было. Рада, что ты повел себя как настоящий джентльмен, — вздохнула я.
Андрей остановился с виноватым видом и просипел:
— Извини, я думал, воды много. А что, еще нельзя сделать?
— Можно, но мы не будем сидеть тут вечно, — ответила я и поднялась на ноги. — Уже сейчас видно, что день
— Но я еле хожу, — запротестовал Уваров и продемонстрировал посиневшее плечо: — Смотри. И на ноге то же самое, она почти не действует. У меня все тело адски болит. Как я буду идти?
— Молча, — отрезала я.
Клиент со стоном кое-как встал, посмотрел на меня, потом посмотрел вокруг и почти закричал хриплым, сорванным голосом:
— Куда, куда ты собираешься идти? Посмотри кругом. Мы не знаем, где находимся. А что, если мы пойдем совсем в другую сторону, не в ту, в которую надо? Уйдем в глубь этой степи и сдохнем там.
— Не сдохнем, — спокойно ответила я. — Ночью я наблюдала за звездами, прикинула направление, скорость и примерно рассчитала время. Могу сказать, что поняла, где мы сейчас. Плюс-минус километров десять-двадцать.
— Ага, нормально, двадцать километров, — закивал Уваров, — для бешеной собаки и семь верст не крюк.
— В общем, идти надо туда, и мы выйдем к федеральной трассе на Казахстан, — указала я рукой направление на алеющий восход. — Там поймаем машину и махнем в какой-нибудь мелкий городишко либо поселок. Будем действовать по ранее разработанному плану.
У костра валялась прочная рогатина. Я обстругала ее ночью, когда нечего было делать. Теперь из рогатины получился отличный костыль для Уварова. Андрей попробовал на него опереться, я поддержала, и мы начали спускаться.
— Говоришь, первоначальный план? Но у нас даже денег нет, — выдавил сквозь зубы Уваров и застонал, ступив на больную ногу. — Как мы будем жить без денег, на что снимем комнату?
— Я решу эту проблему, не парься, — посоветовала я.
Из-под ног при каждом шаге поднималось облачко пыли. Пересохшая без дождей почва напоминала серую пудру. Так мы и шли, пока солнце не заняло место в зените. Я несла в руке завернутые в полиэтиленовую пленку обрезанную бутылку и камень. Время от времени Уваров просил остановиться, чтобы передохнуть. К полудню жара стала нестерпимой. Степь на горизонте колыхалась в зыбком мареве. Уваров упал несколько раз. К тому же у него пошли какие-то видения. То он видел вдали лес, то озеро, а последний раз ему почудились многоэтажные дома.
— Ладно, привал, — смилостивилась я над ним.
Впереди в небольшой ложбине открылось русло пересохшего ручья. Высохшая акация склонилась над руслом, будто надеялась найти воду. Я приклонила акацию сильнее, зацепив центральную ветку за куст полыни на другом берегу. Набросала на ветки немного травы, так, что под
— Оставь меня! Не трогай, у меня все болит.
Я отпустила его:
— Это хорошо, что болит. Значит, пока жив.
— Женя, знаешь, чего я сейчас хочу? — пробормотал Уваров, не открывая глаз. Я не ответила, и он сам продолжил: — Хочу оказаться в кафе «Вог» или в «Найт-Флайт» с парой симпатичных девушек. Выпили бы пару виски, потом бы поехали ко мне домой. У меня громадный пентхаус, с джакузи, атриумом и всяким таким дерьмом. И мы бы там…
— Давай без подробностей, — попросила я, смахнув испарину с лица. — Не хочу, чтобы мое иссушенное тело нашли потом с гримасой непередаваемого ужаса на лице.
— Эх ты, хотел тебе душу открыть, а ты… — укоряюще просипел Уваров.
— В каком это месте, интересно, у тебя душа? — хохотнула я.
Смех получился скрипучим, как звук ржавых петель на двери, ведущей в старый склеп.
— Жень, а я, если честно, не верю, что мы выберемся, — тихо сказал Уваров.
— Зря не веришь — надо верить, — жестко ответила я. — Мы сегодня отмахали километров пятнадцать. Осталось пройти совсем чуть-чуть. Мы скоро выйдем к трассе. Давай поспорим, если сомневаешься.
Глаза Андрея, к удивлению, распахнулись. Он завозился, присел, опершись спиной на склон, и хрипло спросил:
— На что спорим? Какие ставки?
По тому, как Уваров среагировал на мои слова, чувствовалось, что он был азартным человеком. Может, это позволит его расшевелить?
— Ставки? — повторила я, прикидывая, что бы такое поставить на кон. — Ну, если я тебя сегодня выведу к трассе, ты платишь мне бонус в размере пяти штук.
— Так, понятно, — кивнул Андрей, — всегда знал, что ты алчная. Я заплачу, если выйдем, — нет базара. А что ты поставишь, если мы не выйдем к трассе? Что ты поставишь от себя?
— Если мы не выйдем, значит, будем умирать здесь, в степи, и все материальные ценности не имеют смысла, — принялась рассуждать я вслух. — Ну хочешь, я сто раз скажу, что я дура или ты мне дашь сто щелбанов, могу даже позволить себя избить.
— Ты смотри, какая прошаренная! — воскликнул Уваров, и его голос сорвался на хриплый шепот. — Я, значит, ей пять штук, а она мне в случае проигрыша позволит дать ей несколько щелбанов. По-моему, несправедливо. Мы что, в детском саду? Мы взрослые люди.
— На что это ты намекаешь, шоуменская морда? — поинтересовалась я ледяным тоном.
— На это самое, — ответил Уваров, хитро прищурившись.
— А кто недавно умирал, — напомнила я, — у тебя же все болит.
— Поскольку это будет последний раз в жизни, я смогу. Уж как-нибудь соберусь, — заверил он.
— Ладно, отдыхаем до пяти вечера, потом идем до двенадцати, с тремя остановками через каждые два часа, и если я не выведу тебя к людям до полуночи, то отдамся тебе, — произнесла я торжественно.