Контракт с подонком
Шрифт:
Молча попинываю кроссовком бордюр.
Ладно, хер с тобой.
– Не я. Эй!
– взмахиваю рукой, щёлкая пальцами.
– Нам нужен трезвый водитель.
Еду домой на заднем сиденье, вместе с ней.
Отвернувшись, копошится в сумочке. Потом, смотрит в окно.
И я смотрю в окно с ее стороны. Не на ночной город, а на ее отражение. Переоделась в свои аквариумы.
Ой… и сразу лицо становится изуродованным маленькими поваленными вглубь глазами.
– Я хочу, чтобы ты их не носила.
–
– Что с красными не так?
– Они мне не по размеру. Я в них едва вижу. Такие как нужны мне - только под заказ.
– Ты заказала?
– Нет...
– Бестолочь... Ладно. Завтра вместе съездим.
Охрана открывает нам ворота, водитель паркует тачку.
Софья Алексеевна сидит на веранде у декоративной газовой горелки в кресле. Читает какие-то бумаги. Рядом в пепельнице тлеет сигарета и стоит чашка кофе.
Пытаюсь пройти побыстрее мимо, но Лана чуть притормаживает.
– Добрый вечер, Софья Алексеевна.
Святая простота, блять.
– Что-то случилось?
– смотрит на часы бабка, не поднимая на нас взгляда.
– А что не так?
– на автомате начинаю дерзить я.
– Ну... Ты даже не ползком. И не под утро.
Боже, блять, пару раз было, что перебрал! Теперь годами попрекать?
– Так, что-то случилось?
– Да.
– Я вся во внимании, - дёргается ее верхняя губа то ли с отвращением, то ли со злостью.
– Мелания устала, - приобнимаю ее за плечи.
– И мы поехали домой.
Пятисекундная пауза. Дотошно разглядывает нас.
Невозмутимо глядя ей в глаза, угораю внутри.
Разрыв шаблона, да?
– Ну что ж, идите спать.
– Если Вы не против Софья Алексеевна, мы хотели бы поужинать.
Ещё одна пятисекундная пауза.
– Повар уже спит.
– Ничего... Разберемся сами.
– Разбирайтесь.
Теряя интерес, опять погружается в бумаги.
– Мда...
– шепчет Мелания.
– Не самый приятный человек, чего уж.
– При чем тут это, я про "ползком".
– Наговоры, любовь моя...
– стебусь я.
– Императрица ко мне слишком строга.
Бросаю вещи в парадной на оттоманку. Куртка соскользнув, падает на пол.
– Куртка упала, - раздевается Мелания.
– Прислуга поднимет. Здесь за это платят специальному человеку, представляешь?
Молча поднимает сама.
Хочется прибить ее к хренам!
– В нашем интернате не было никакого специального человека. И этикету нас тоже не учили. Нам вообще не так повезло как тебе с возможностью учиться. Но те парни, что поумнее знали, что нужно помочь девушке снять пальто, если вы ходили куда-то вместе, представляешь?
– повторяет мою интонацию.
– Ну а те, кто потупее, конечно - нет.
–
Закатывая глаза, забираю у неё из рук пальто. Открываю гардероб, развешиваю на плечики.
Протягивает мне и мою куртку. Накидываю ее на напольную вешалку. Из вредности.
Там же оставляем обувь.
– Ну и в чем сермяжный смысл?
– Специальный человек завтра проснется и уверует, что Данилевский младший всё-таки человек, а не...
– Стоп. Ты меня утомила. Пойдем займем твой душный рот едой.
– Ого...
– медленно крутится Мелания вокруг своей оси, разглядывая кухню.
Открываю оба холодильника, разглядываю чего есть съедобного.
– Бутеры с красной икрой будешь?
– достаю банку.
Пожимает плечами.
– Может, просто пожарим пару яиц? Хочется горячего.
– Эм...
– растерянно оглядываюсь я.
– Ты умеешь?
Встаёт рядом со мной, смотрит в холодильник.
– Всё можно брать?
– Да. Но есть в комнатах - табу. Поэтому, придется здесь. Так как в столовой прислуга уже не уберет сегодня. А Софья Алексеевна не вынесет оставленного на ночь бардака.
Мелания сглатывает слюну.
Я вспоминаю, что и не кормил ее толком ещё со вчерашнего.
И мой желудок тоже протестующие урчит.
Прикусив губу, Мелания достает яйца, помидоры, зелень, кусок сыра...
– Шафкейзе...
– читает, крутя его перед очками.
– Из овечьего молока.
– Ой. Ну... Ладно.
Крутит в руках упакованную бастурму. Словно сомневаясь, кладет ее обратно.
Всовывает мне всё в руки. Прихватывает сливочное масло и банку зелёных, фаршированные острым перцем оливок.
– Можно открыть?
– Да конечно...
Потом мы шаримся в поисках посуды.
Развалившись на стуле, наблюдаю за ней.
Заплетает волосы в косу. Моет руки.
Озадаченно пытается включить плиту.
– А как здесь?
– Понятия не имею.
Огонь наконец-то вспыхивает.
– Мне - пашот, можно?
– Можно. Делай.
– Я не умею.
– Я тоже...
– пожимает плечами.
Аккуратно разбивает яйца на растопившееся сливочное масло.
– Я не ем глазунью.
– Ешь бутерброды.
Стучу перебором по столу.
– Ладно. Тогда мне на беконе. И перемешать желток с сыром.
– Делай.
Зараза...
Зараза, таскает из банки оливки пальцами. И аппетитно облизывается. Не удержавшись, тоже ныряю пальцами в банку.
– Оу!
– дергаюсь я от боли.
На распоротом об острый край пальце начинает сочиться алая кровь.
– Ну ты чего??
– упирает она руки в бока.
– Остро!
– возмущённо осматриваю жестяной край.