Контракт с подонком
Шрифт:
Отдавая крупную купюру продавцу, забираю у него охапку шаров. Привязываю к запястью Мелании - молочные, розовые, золотые шары.
Смеемся тому, как они тянут вверх ее кисть, словно она марионетка.
Ее взгляд залипает на лотке красивой детской карамели.
Покупаю ей самую огромную! В форме пчелы.
– Ммм...
– облизывает она.
– Что там?
– с любопытством тяну к себе, облизывая тоже.
– Лакрица и банан.
Затаскиваю ее на карусель на цепях.
Пока
– Макс... Нас снимают!
– хихикает, пряча лицо.
– Да, похуй...
– Макс... У тебя... Эм...
– Стоит? Я в курсе!
– смеюсь ей в губы.
Тяну ее за прядь, заставляя откинуть голову. И снова целую.
И хочу-хочу...
И даже думать страшно о том, на что способен я - как озабоченная животина, когда мы останемся наедине!
Лучше даже пока не думать об этом.
Мы летаем высоко и на противоположных сторонах. Ее шары развиваются и юбочка тоже...
Она зажимает ее ладонью между бедер, но все равно сверкает немного...
Переглядываемся. Голова кружится от эмоций. Я хочу, чтобы она летала! Как я "летаю" сейчас!
Гуляем. Лана идёт по бордюру, я держу ее за руку. С другой стороны парят наши шары.
– О чем ты мечтала в детстве?
– Ну ... о чем и все. Что мама найдет меня, - вздыхает.
– Тебя нашел я! Это лучше, чем какая-то там непонятная мама. О чем, кроме мамы?
– Глаза…
– Ну, в процессе! Что ещё?
Операцию ей пока нельзя. Но она будет позже!
– Да так... Ерунда... всякие детские мечты.
– Ну, скажи.
– Иметь свою лошадку. Нас по программе возили на иппотерапию. А ещё - научиться плавать... И поплавать с аквалангом... Или попасть в крутой аквапарк... Научиться водить машину хотела. И принца на белом коне, конечно!
– хихикает.
– Может быть, не самого богатого и красивого. Но такого, чтобы... чувствовать себя принцессой с ним. Ну и конечно же, оказаться какой-нибудь важной девочкой, а не просто брошенкой!
– Ну, тут тебе на максималочках!
– снимаю с бордюра.
– С принцем. Пойдем...
– Куда?
– Прокатимся на лошадях.
Мелании выбираю черной масти, себе - серой.
– Белого коня, нет, прости! Серый прокатит?
Помогаю сесть верхом, придерживая юбку.
Медленно едем по набережной. Она неплохо держится в седле.
Достаю телефон, фотаю ее. Такой контраст - просто блеск! Вороной жеребец и белоснежная Мелания, в своем светлом сарафане.
Достает свой телефон, фотает меня.
– Боги! Да возьми ты уже подарок Яна, - смотрю на это ущербище.
– Или я новый тебе куплю прямо сейчас!
– Не надо новый. Я возьму подарок Яна.
А
Я ее обнимаю, она меня кормит.
Но попкорна мне мало, желудок урчит.
– Домой поедем или перекусим где-нибудь?
Гладит костяшками пальцев мою щеку.
– Софья Алексеевна ждёт нас на ужин.
– Нет... К тебе хочу. Согласен на фу-гречку, - морщусь я.
Хотя гречка была норм... Просто непривычно. У нас ее не подают. Пахнет она очень странно.
– Надо мириться, Максим. Это - семья.
– Пф...
– Не фыркай. У меня не было и такой.
– Я сказал, не хочу!
– сжимаю челюсти.
Поднимает мое лицо в ладонях.
Ласкаемся носами. Мои психи тут же проходят.
– Нам нужно вернуться...
– Зачем?
– Софья Алексеевна попросила.
– Враньё, гусеница. Она не умеет просить.
– Ну... в своей версии.
– Я не поеду. Ни за что.
– А если я пойду с тобой в душ?
– прикусывает губу.
– И готова на совместную ванну?
– Не-е-ет...
– смеюсь.
– Наивная гусеница! В душ я тебя теперь и так затащу. И выну из тебя все...
– облизываю губы.
Пальцы медленно скользят по бедру под юбку.
– И ты ни от чего не отвертишься.
Опускает взгляд.
– А туда не поеду. Вопрос закрыт.
Демонстрирую ключи Мелании, вытаскивая из кармана.
– Дом здесь теперь.
Вытаскиваю следом вибрирующий телефон.
– Мать...
– хмурюсь я.
– Ответь, - мягко уговаривает Мелания.
– Слушаю, - с неприязнью отвечаю я.
Сейчас начнет клевать мозг на счёт возвращения!
– Максим... папа умер, - вздыхает она.
– Полчаса назад остановилось сердце, при подготовке к операции. После введения наркоза.
Не понимая до конца сказанного, зависаю.
Телефон выскальзывает из руки.
Тупо смотрю на него. В ушах звенит.
– Что случилось?
– Поехали... домой.
Глава 50 - Никакое сердце не выживет
Мелания
И как будто бы ничего не поменялось. Может стали чуть выражены темные тона и чуть громче тишина в доме.
Максим молчалив.
Задумчиво валяется, без аппетита ест...
Мы много спим днем, как два больных котенка, просто обнимаясь и грея друг друга.
Марк - мой брат, я пытаюсь осознать это и не могу. Не получается. Я смотрю на его фото с траурной лентой, пытаясь вспомнить лицо.
– А какой он был? Твой отец?
– Отец... А каким ты его помнишь?