Контракт Султанова
Шрифт:
Пес поупрямился, но после шенкеля хозяина, послушно задрал ногу и пустил зловонную струю прямо в лицо Султанова.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно проговорил бандит.
— За что? — воскликнул Султанов. — Я ведь считал тебя своим другом!
Бандит засмеялся.
— А я тебя нет! Пошел отсюда! И чтоб я не видел тебя здесь!
— Да ты что, Слон? — опешил Султанов, все случившееся казалось ему настольно диким, что не могло произойти в реальности, во всяком случае, только не с ним.
— Нашелся дружок! — продолжал издеваться Слон. — Кем ты себя возомнил? Не дорос ты еще до
Возникший словно по мановению волшебной палочки, верзила обхватил его за плечи, и в таком сжатом состоянии Паша быстро оказался на улице. Султанов стоял один на быстро темнеющей улице, а сзади весело сверкал светом "Питомник". Очень ненадолго ему позволили поприсутствовать на этом празднике жизни, и вот все это кончилось тем, чем и должно было кончиться, его вышвырнули.
Суд вела женщина. Ларисе Андреевне Гемлер было под пятьдесят. Это была грузная женщина с мужской стрижкой и жестким взглядом. В зале суда было душно. Пахло ваксой. Кроме Зинки и Паши присутствовали лишь Галка с Донатом да пара старушек, которым нечего было делать.
— Истец Султанова Зинаида Егоровна, назовите суду причину развода, — потребовала Гемлер и строго уставилась на Зинку.
— Он мне изменял, — ответила та почти спокойно.
Надрывные вопли на протяжении последних дней все еще стояли в ушах у Султанова. Чтобы не видеть всего этого кошмара, он сидел, запершись в ванной, а в дверь летели чашки, тарелки и другая их и так небогатая кухонная утварь, которая еще уцелела. Султанов сидел, зажав уши. Больнее всего саднила мысль, что в точно такой же позе, зажав уши, в дальнем углу комнаты сидит Димка. Перед Пашей до сих пор стояли его испуганные округлившиеся глазки. Поначалу он хотел прекратить скандал, но Зинка кинулась на него с кулаками. Еще немного и между ними вспыхнула бы безобразная драка, и Паша счел за лучшее отступить.
Боже, какие ужасные вещи кричала Зинка, даже не стесняясь ребенка. Она словно обезумела. И все совала эти гнусные фотографии. Сначала ему, а когда он закрылся в ванной, то Димке.
— Хоть ребенка не тронь! — взмолился Паша. — Если хочешь, давай разведемся, только прекрати орать!
— А что ты думаешь, я после этого жить с тобой буду? — взвилась она. — Надо быть последней дурой, чтобы терпеть такое! Ты мне заразу таскаешь со всего города! Ты настоящий скот, таким место только в конюшне!
— Давай без оскорблений. Расстанемся и все.
— Конечно, расстанемся! Я у тебя все отсужу! Ты у меня в одних трусах уйдешь! Под забором сдохнешь!
Откровенно говоря, он не думал, что она выполнит свою угрозу. Квартиру Паша бы им с Димкой и так оставил, но машину он заработал своим трудом. Да и жить где-то надо было. В ней хоть спать можно первое время.
Не тут то было. Зинка за бешеные деньги наняла адвоката — прощелыгу. Паша подозревал, что не без помощи Галки. Только она пользовалась услугами таких скользких типов. Фамилия у него была Сенаторов. Паша подозревал, что
— Откуда вы узнали, что муж вам изменяет? — спросила Гемлер. — Вы можете это доказать?
— А как же? У нас есть фотографии! — сказал Сенаторов, и в каждом его слове сквозила радость, словно он изобличал изменника родины. — От имени истицы я предоставляю эти снимки уважаемому суду.
Он отнес фотографии и некоторое время оставался у стола судьи, выбирая, как ему казалось, наиболее удачные ракурс.
— Эту посмотрите, гражданин судья. И эту.
— Господи, какой свинство!
— Истинное свинство. Неподдельное.
Некоторое время Гемлер внимательно изучала фотографии, нацепив очки в роговой оправе и не пропустив ни одной. Изредка бросала на Султанова укоризненные взгляды. Тот сквозь землю готов был провалиться.
Ему казалось, что процедура длится вечность. Наконец судья сняла очки и удовлетворенно откинулась на спинку кресла.
— Истец, вы будете смотреть? — спросила она.
— Идите, посмотрите на свои подвиги! — ухмыльнулся Сенаторов. — Может быть, совесть проснется. В чем я лично сомневаюсь.
Это его взорвало.
— Что, я себя голым не видел? — вспыльчиво воскликнул он.
— Это уже наглость, истец, — выдохнула Гемлер. — Постыдились бы. Вы же не мальчик.
— Он был, наверное, очень плохим мальчиком, гражданин судья, — подхватил Сенаторов. — Я нисколько не удивлюсь, если он подглядывал за своей бабушкой, когда она мылась в ванной.
— Гражданин судья, я прошу избавить меня от подобных инсинуаций! — воскликнул Султанов. — Я не пойму, что здесь происходит?
— Здесь не происходит, как вы выразились, а идет суд, — сурово проговорила Гемлер. — А вы, гражданин адвокат, сядьте на место.
— С удовольствием! — с чувством произнес Сенаторов и, глумливо ухмыляясь, прошел и уселся рядом с Зиной.
— Что вы скажете по этому поводу, истица?
Она встала и устало проговорила:
— А что тут скажешь? Этот мерзавец испортил мне жизнь.
— Я не про это, — Гемлер поморщилась. — Откуда у вас эти фотографии?
— Мне их подбросили в почтовый ящик.
— Когда?
— Во вторник утром и в среду вечером.
— Их подбрасывали два раза?
— Да. И еще была видеокассета, но ее я сразу выбросила. Не хочу смотреть на эту мерзость.
— Вы знаете, кто вам подбросил фотографии?
— Нет.
— А женщину на фотографиях вы узнаете?
— Нет, эту проститутку я не знаю.
— Пожалуйста, давайте обойдемся без бранных слов. Вы разговаривали со своим мужем об этих фотографиях?
— С этим скотом разговаривать мне не о чем.
— Зина! — воскликнул Султанов и сам не рад был, что высунулся, когда она прожгла его ненавидящим взглядом. Такой Зины он не знал, словно чужой незнакомый человек стоял сейчас за столом судьи и вдруг откликнулся на имя его жены.