Контрольная диверсия
Шрифт:
Бандерлога у двери он снял одним выстрелом из окна машины. «Машка» не подкачала: «Щелк», и у бандерлога снесло череп.
Цветаев выскочил из машины и, пригибаясь, побежал вдоль стены с таким расчётом, чтобы его не увидели сверху и из окон первого этажа. В убогом вестибюле никого не оказалось. Вахтёр или спрятался, или сбежал. Его счастье, цинично подумал Цветаев. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что издательский комбинат переживает не лучшие времена: вокруг пыль и уныние, грязные шторы, фикус сиротливо
Цветаев отскочил за угол и достал пистолет. Вышли двое, вернее, трое, потому что двое бандерлогов в чёрном волокли человека без сознания. Его руки и голова свешивались бессильно, а ноги, на одной из которых не было туфля, чертили по полу кровавую дорожку.
— Куди? — спросил один другого.
— Тайсон наказав, в кущі, щоб не бруднити приміщення, — ответил ему другой и хохотнул, как хохочет человек от страха, когда собирается убить другого человека.
Цветаев сразу же их возненавидел. Он убил обоих сзади выстрелом в голову, в того, что был слева пришлось выстрелить два раза — рука дрогнула, когда бандерлог инстинктивно оглянулся; они послушно рухнули рядом с человеком без сознания.
Цветаев поднялся на шестой этаж и попал в фойе, по обе стороны которого тянулись кабинеты. Так и хотелось сунуться в одни из них и крикнуть: «Бегите!», но здесь было тихо и сонно, словно наверху вовсе и не стреляли. Сжимая в одной руке «Машку», а в другой — пистолет, Цветаев побежал по коридору вправо и попал на лестничную площадку. Пахло курилкой и вездесущими кошками, а на подоконниках застыли банки из-под кофе, полные окурков. Сверху раздавались неясные голоса. Кто-то орал, похоже, Тайсон:
— Чого ти друкуєш, паперовий козел?! Нам не потрібна література ворогів! Чому вона нас навчить?! Пушкін твій, чи що? Нам потрібні книги українською мовою! Гоголь, цей, як його? Шевченко! А це що?! Що?!
Человека били совсем рядом. Цветаев открыл дверь и попал в такой же коридор, что и этажом ниже. В глубине тёмного коридора, за фойе, была открыта дверь, падал свет, оттуда и доносились голоса и удары. Всюду валялась бумага, книги и папки. Наискосок в комнате сидела женщина средних лет с перепуганным до смерти лицом. Цветаев показал ей знак, чтобы она молчала.
— Уходите… — шепнул он ей и увидел, что у неё глаза наполняются ужасом, и только после этого понял, что она привязана «скотчем».
Он вошёл в комнату, взял ножницы и освободил её.
— Идите вниз, там никого нет.
— Я боюсь! — прошептала она, на глаза у неё стали навертываться слёзы.
— Идите, идите! — приказал он специально грубо, чтобы она не надеялась на его помощь.
— Мне заказали… — оправдывался человек в дальней комнате.
Голоса гулко разносились по коридору.
— Вы ещё
— Я не могу без туфель, — голос её был бесцветным.
В комнате снова заорали:
— У очі дивися! В очи!
— Идите уже! — оглянулся он, но её уже не было, остался лишь осязаемый, как запах пота, страх.
Как она проскользнула мимо, он не понял, лишь на полу стелился кровавые след ног.
— Говори по-українськи, паперова свиня! — снова потребовал Тайсон.
Цветаев направился на голос, но вдруг ожил лифт, и Цветаев отступил назад, взяв под прицел фойе.
— Мне заказали… — простонал человек.
— Дивися, слюни пускає, - хохотнул кто-то, и снова человек натужно застонал, потом его ударили, как в «грушу».
Их четверо, подумал Цветаев, а в обойме у меня три патрона, и в «Машке» четыре. Не густо.
— Хто замовив?! Хто?! Говори, паперовий собака! — закричал Тайсон.
Лифт всё ещё полз от этажа к этажу. Пришлось ждать.
— Там их много… — Чувствовалось, что человеку трудно говорить.
— По-українськи, собака! — напомнил Тайсон, и было слышно, как он ударил, словно в сырое мясо.
Цветаев представил: с оттяжкой, всей массой, сверху вниз — смертельный удар.
— Там їх багато, — со стоном поправился человек.
— А ти, як професіонал і політично грамотна людина, — издевался Тайсон, — повинен був пояснити їм, що ми тут говоримо і пишемо тільки по-українськи! Зрозумів, паперовий собака?!
— Зрозумів, все по-українськи, — покорно согласился человек.
— Ти політично грамотний?
— Так…
— Не чую!
— Так… — послышался тяжёлый стон.
— Але ми тебе все одно уб'ємо! — заржали они, и снова ударил, с оттяжкой, как садисты.
Лифт наконец миновал седьмой этаж и поднялся выше. Цветаев перевёл дыхание и двинул по направлению к злополучной комнате, держа коридор под прицелом. Теперь он чувствовал всё пространство вокруг, слышал каждый звук и шорох, и знал, что других людей на этаже нет, быть может, только на восьмом или девятом — те двое, которых он ещё не видел, и там тоже происходило что-то страшное.
— Де Швидкий і Сміливий? — спросил Тайсон крайне недовольным тоном.
— Не знаю, — ответил его напарник.
И Цветаев понял, что Быстрый и Смелый, те двое, которые остались лежать в вестибюле на первом этаже.
— Їх за смертю посилати!
— Це точно, — согласился напарник.
— Швидкий, Швидкий, дай відповідь першому! — потребовал Тайсон у рации. — Ідіоти! — выругался он.
— У штани наклали, — предположил его напарник.
— Не можуть впоратися з однією людиною. Я давно помітив, що Сміливий дивно поводиться, — согласился Тайсон и снова вопросил к рации: — Швидкий, Швидкий, дай відповідь Тайсону. Чого вони зволікають?