Контрольное вторжение
Шрифт:
Несущий столб, на который были нанизаны диски этажей, оказался полым и достаточно просторным внутри. Помимо лифтовых шахт в нем разместилось несколько дешевых магазинов, сильно смахивающих на провинциальные бесплатные распределители. Мне в глаза сразу бросились полки, заставленные однообразной обувью блеклых расцветок, вешалки с одинаковыми плащами и куртками примитивных моделей. В тесных и душных торговых залах я увидел множество туземцев. Можно даже сказать, толпы, стада туземцев.
Стаи дикарей. Шумные, злобные и агрессивные приматы. То и дело по углам вспыхивали драки, а крики и скандалы не
Некоторые кланялись, остальные широко и фальшиво улыбались. На моих глазах одна женщина попыталась поцеловать руку лейтенанту Степанову. Тот грубо оттолкнул ее. Она упала, но продолжала улыбаться.
В толпе было удивительно много неопрятных страшноватых, если не сказать уродливых стариков. Почему-то их морщинистые лица не вызывали у меня обычного уважения. Этих людей не хотелось называть на «вы».
Местные старики были вовсе не так стары, как казалось. На самом деле они были гораздо моложе большинства граждан Солнечной Системы. Просто они «носили» старость по необходимости. Они не могли от нее избавиться. Я попробовал вспомнить, как это — стареть и не иметь возможности омолодиться. Не получилось.
Мне стало жалко этих, в общем-то, очень юных людей. Ни один из них наверняка еще не перевалил столетний рубеж.
— Сюда, товарищ, сюда. — Виктор растолкал группу местных подростков, перегородивших нам путь.
Место, куда мы пришли, оказалось небольшой закусочной. Несмотря на трудные времена, заведению удалось полностью сохранить свой убогий довоенный интерьер. Стены были покрыты никогда не мывшимся бежевым пластиком с коричневыми разводами, на полу лежал протертый до дыр старый линолеум. На нем некогда имелся замысловатый узор, но восстановить его сейчас не взялся бы и лучший реставратор Эрмитажа.
В углу заведения на специальной, очевидно, очень почетной подставке пылился полосатый флаг, украшенный множеством звезд. У его подножия, словно жертвоприношение на алтаре, лежал человеческий череп с отсутствующей нижней челюстью и круглой дыркой посередине лба. По утолщенным надбровным дугам и специфическому строению носовой полости я легко определил, что череп принадлежал мужчине негроидной расы. Очень милое украшение для третьесортного пункта общественного питания. Страшно представить, что тут могли подавать на обед.
Окна в помещении отсутствовали, зато вентиляция работала бесперебойно, что невероятно подняло рейтинг забегаловки в глазах запутанных мутантами посетителей. Было шумно. Женщины в розовых комбинезонах с нашивками санитарной службы города Пензы разносили подносы. На столах теснились тарелки с грудами толсто нарезанного хлеба, в металлических мисках дымилась не очень аппетитная на вид и запах похлебка.
Степанов окинул помещение ищущим взглядом и двинулся к флагу. Там на двух сдвинутых вместе столах
— Вста-а-а-а-ть!!!
Львиный рык лейтенанта заставил меня вздрогнуть, а жандармы — так те вообще вскочили с таким проворством, будто на стол перед ними бросили гранату с выдернутой чекой. Шея Степанова побагровела, и он весь, от пяток до кончиков ушей, задрожал от ярости.
— Азартные игры запрещены! — проорал он в ухо ближайшего нарушителя дисциплины.
В зале воцарилась гробовая тишина. Стихло звяканье ложек, стук тарелок и другие звуки, обычно сопровождающие жевание-глотание пищи. Степанов обвел побледневших «преступников» холодным ненавидящим взглядом.
— Немедленно доложить о нарушении своему начальству! — с надрывом возопил он. — Будете наказаны. По закону военного времени.
За соседним столиком заплакал ребенок.
— Есть доложить начальству, — вразнобой и вполголоса пробасили жандармы.
На их лицах было написано искреннее недоумение.
— Вон отсюда, — уже тише, но с глубочайшим презрением приказал Степанов.
— Ты бы так сильно не надсаживался, командир, — неожиданно сказал сухощавый жандарм с длинным невытравленным шрамом на правой щеке. — Нам всем недолго осталось землю топтать. Пусть ребята отдохнут и развлекутся напоследок. Тебе жалко? На твои трудодни, что ли, играем?
Мой слух больно резануло слово «напоследок».
— Не зли меня, Пьюзо, — тихо попросил Степанов. — Закон остается законом, пока его соблюдают. Нельзя прощать ни малейших нарушений. Сегодня в «очко» играем, завтра «очко» играет. Валите отсюда, парни, или я за себя не отвечаю.
Челюсти Пьюзо сжались, сдерживая оскорбительные слова, крутившиеся у него на языке. Понурившиеся жандармы потянулись к выходу. Правда, один из них все-таки успел прихватить со стола замусоленную колоду.
— Ты, конечно, главный, Виктор, — медленно выговорил Пьюзо. — Тебе принимать решения и отвечать за них. Только не забывай, завтра нам рядом умирать придется. Будь помягче. Карты — это баловство.
— Не вопрос. У тебя звание выше. Ты — майор, и опыт руководства есть. С людьми работать умеешь. Хочешь, я уступлю тебе свою должность?
— У Солнечной Системы была очень маленькая армия, — горестно вздохнул жандарм. — Ты единственный армейский офицер среди нас, тебе и рулить. Можешь рассчитывать на меня, но мой тебе совет — будь помягче с людьми.
Он сгреб оставленные жандармами банки с ананасами и расставил их по ближайшим столам, чем вызвал неподдельную заинтересованность на детских лицах.
— Садись, Ломакин, — Степанов пододвинул мне стул. — Озверели мы тут совсем. Друг на друга кидаемся. Скоро глотки грызть начнем. Понимаешь, я — технарь. Я могу любого робота выдрессировать, но меня никто не учил правильно управлять людьми, а школьного курса психологических основ мегаколлективизма явно недостаточно.
Я сел на предложенный стул.