Контрольный выброс
Шрифт:
– Ерунда. – отрезал Штопор. – Зона – она всем управляет. Все видит или чувствует. Кого-то милует, кого-то сжирает.
– Ты просто не хочешь искать ответа на вопросы.
– Не хочу. Инопланетяне – тоже нормально. Зачем сталкеру знать, отчего Зона куражится? Наше дело – хабар собрать да в живых остаться. А ответы пусть ученые ищут. Им, а не нам за открытия деньги платят.
Вот такая философия… Инок не осуждал Штопора. Сам ведь тоже поддался, перестал удивляться, привык к постоянной опасности и соседству необъяснимых явлений. Тоже – артефакты собирал, с аномалиями смертельную
Вот только Зона не отпустит.
«Где мы – там и Зона, – внезапно подумал Инок. – В голове она у каждого сталкера».
– Слушай, Гурон, а вот тебе лично легче тебе становится от мысли о счете в швейцарском банке? – спросил он, продолжая размышлять, но теперь уже вслух.
– Конечно. Обеспеченное будущее, – кивнул напарник.
– А сам в Швейцарии бывал хоть раз?
– Нет. Как после армии попал сюда, так и… – Гурон с подозрение взглянул на Инока, не понимая, где же подвох.
– Выходит, что ты жить вне Зоны Отчуждения и не пробовал? – Инок внимательно следил за окрестностями, то и дело щурясь, будто в глаза било солнце.
– Не пробовал.
– А зря. Сходи за кордон, потусуйся месяцок. Может, поймешь, что к чему… – пробурчал Штопор.
– Да что я понять-то должен? – не выдержал сталкер.
– Крыша у нас всех давно съехала, вот что, – со знанием дела произнес ветеран. – Сталкер вне Зоны – явление социально опасное.
– Ты нормально объясни, а?
– А что тут объяснять? – Штопор тяжело вздохнул. – Думаешь, сбежав отсюда, я переключился, другим человеком стал? Нет. – Он покачал головой. – Зона просто так никого не отпускает. Первые полгода я вообще спал урывками. Кошмары мучили. Все твари местные грезились. Бывало, проснешься в ледяном поту, а рядом что-то теплое, мягкое, льнет к тебе, как кровосос в смертельном объятии – я так одну подругу чуть не задушил, а другую едва дурой на всю жизнь не сделал.
– Это как? – удивился Гурон.
– Молча. В отеле дело было. Просыпаюсь – нет рядом никого. Пока от очередного кошмара в себя приходил, адекватность искал – глядь, а в дверном проеме марево струится. На окно посмотрел – такая же чуть приметная пленка, течет от пола к потолку, едва видно, как предметы за ней на подоконнике искажаются. Внутри, знаешь, могильным холодом потянуло. Думаю – аномалии. Только неправильные, незнакомые. Я рукой стал шарить по прикроватному столику, искать, чем это марево проверить. Расстояние прикинул – если ту, что в дверях образовалась, потревожить, то разрыв по любому меня не достанет. Вдруг чувствую: в глубине коридора, в сумраке, тень какая-то движется. Медленно так… Совсем тоскливо стало. Думаю, давай, тварь, подойди поближе, тебя-то аномалия точно подхватит… Тут пустая пепельница под руку подвернулась. Я ее на вес прикинул, потяжелее болта будет, ну и швырнул
– И как? Что за аномалия была?
– Да какая аномалия, Гурон? – с досадой произнес Штопор. – Похолодало под утро, в дверном проеме и у окна тепловые завесы включились. Это воздух подогретый струился.
– А подруга при чем?
– Она кофе мне в постель несла. Ну, ей пепельницей в лоб и прилетело. Хорошо не насмерть.
– Расстались? – добродушно поинтересовался Инок.
– Неделю в больнице лежала с сотрясением мозга. Я ей объясняю, что плющит меня на нервной почве, говорю: повезло тебе, что «калаша» под рукой не оказалось – тень в коридоре я бы точно очередью проверил, а она… в суд на меня подала, в общем.
– Н-да… – Гурон, похоже, задумался. – Может ты и прав. Инок, а чего мы тут застряли?
– Скоро вечер. Идти через военные склады и Радар ночью – слишком большой риск.
– Остановимся в баре? До утра?
Инок кивнул.
– С Сидоровичем надо бы связаться. У Бармена наверняка есть надежный коммуникационный канал.
– С чего ты так решил? – Штопор выпрямился. Сидеть и наблюдать за беснующимся полем аномалий ему явно надоело.
– Торговцы связь между собой постоянно поддерживают. Пошли.
Возвращаясь в бар, они увидели спешащего им навстречу Юрку Винтореза. Он выглядел испуганным: лицо бледное, глаза водянистые, волосы растрепаны. Довольно жалкое зрелище, учитывая атлетическую фигуру сталкера и его бесстрашие во всем, что не касалось явлений необъяснимых и неодолимых при помощи физической силы и оружия.
– Что стряслось? – Инок остановился.
– Бармен! – задыхаясь, выдавил Винторез.
– Что с ним?
– Не знаю! Принес очередной артефакт и упал. Как шел, так плашмя и рухнул! Даже рук не подставил, чтоб лицо не разбить! Я, это… Перевернул его, а он…
– Ну?
Винторез промычал что-то нечленораздельное. Его побелевшие губы мелко дрожали.
В баре царила непривычная тишина. Раньше здесь вообще трудно было протолкнуться, а теперь пустое помещение пугало гулким эхом.
Владелец «Ста рентген» лежал в нескольких шагах от открытой двери подсобки. Рядом, подрагивая сантиметрах в пятнадцати над полом, левитировала Черная Душа. Призрачный зеленоватый свет, источаемый артефактом, освещал изменившееся до полной неузнаваемости лицо Бармена.
Вообще мужик он был плотный, высокий, таким его запомнили сталкеры, а сейчас их потрясенным взглядам предстала жутковатая картина: впалые щеки, резко обозначившиеся скулы, заостривший нос, плотно сжатые бескровные губы, пустые с белесой поволокой открытые глаза…
– Что это с ним? – Штопора передернуло.
– А ведь говорили: не трогай незнакомые артефакты голыми руками! – с досадой произнес Гурон.
Инок молча склонился над усохшим, исхудавшим за какие-то полчаса телом. В стылой тишине характерно щелкнули анализаторы автоматической армейской аптечки, в торце цилиндрического устройства осветился миниатюрный дисплей, по экрану побежали изломанные нити графиков, появились какие-то данные.