Контрольный выстрел
Шрифт:
Сидя так, я вспоминал минувшие события и не мог поверить, что за несколько дней со мною произошло столько страшного. Но что я? Сашка не найдена. Конопля утащил ее невесть куда. Жива ли? О плохом думать не хотелось, но дурные мысли сами лезли в голову. В горестных раздумьях я не заметил, как подошел старик.
– Слухай сюда, шланг непутевый. Пойдем-ка в хату, помянем Лексея по русскому обычаю.
Мы пили с ним дешевую вонючую водку и закусывали вяленой рыбой, отдирая куски зубами прямо от тушки. На грубо сколоченном столе стоял наполненный граненый стакан,
Я рассказал деду Матвею обо всем, что произошло той ночью в особняке на другом берегу озера.
– Ox, Лексей!
– вздохнул дед, и глаза его увлажнились.
– Ён мне за сынка, почитай, был. Водку вон таскал, папиросы. Сетку подарил знатную. Ох, Лексей! Я сразу так и подумал, что неладное стряслось, когда на зорьке моторку на воде услыхал. Ну, думаю, бегёть от того берега ктой-то.
– Что за моторка?!
– встрепенулся я.
– Моторка как моторка, - махнул дед рукой.
– Мужик в ей драпал с того бережку. Ентот, как его, Витек!
– А ты что ж, знаешь его?
– окончательно обалдел я.
– Кто ж его тута не знаить?
– удивился дед.- Мне жа тады Лексей так и сказал: бабу поедем воровать у Витька, невесту дружковую. Твоя невеста, что ль?
– Дед закурил "беломорину".
– Моя, дед, - выдохнул я.
– Ты давай говори быстрее, с ним в моторке еще кто-нибудь был?
– Кажись, был ктой-то. Но я не рассмотрел. Лежал ктой-то в лодке связанный.
– Мужик лежал или баба?
– Да говорю жа - лежал! Не разглядеть было.
– Ну, потом что? Куда они потом пошли?
– А я знаю?
– развел руками дедок.
– Они не здеся чалились. Правее. У моей хаты, кто драпаить, не притыкается. Ко мне жа милиция захаживат. Бздють все. Опять жа причал какой - сам видишь. Обрыв форменный. Не кажный смогёт. Тута изловчиться, присноровиться надотить.
– Давно милиция-то была?
– испугался я за то, что менты могли видеть здесь оставленную Лешкой машину, которую я только что утопил.
– Да ты не боись. Я не лыком шит. Чужака за версту носом чую. И не было почитай как шесть днёв никого.
– А там, где они причалить могли, дорога есть? Куда ведет?
– Да ты чаво, захмелел совсем? Тута жа одна дорога - на Ленинград!..
Я приехал из Зеленогорска в Питер к вечеру. В ночном клубе меня ждал Костыль. То, что он не в духе, было видно, как говорится, невооруженным глазом. Жорик сидел за столом в той самой комнате, обшитой финской фанерой и устеленной синтетической соломой. Он был хмур и сделал вид, что не заметил моего появления, чересчур внимательно рассматривая давнишний шрам на кисти своей левой руки. Но я знал: Костыль ждет именно меня. Еще при входе старший смены охраны протараторил:
– Где шляешься? Михалыч четыре раза спрашивал.
– Зачем?
– Иди в гостевую. У него и спросишь. Я вошел в комнату и присел за столом напротив.
Жорик продолжал хмуриться и молчать.
Еще вчера по приезде в Санкт-Петербург Костыль повторил свой вопрос-предложение:
– Ну так что, идешь ко мне?
До
– Сколько платить будешь?
– спросил только. А Жорик в ответ разоржался, словно застоявшийся мерин. И шофер его решил подхихикнуть. Я взглядом его одарил соответствующим. Враз улыбку с хари смело. Вообще, я умею так посмотреть, что сразу становится понятно: Борис, ты не прав.
А сейчас вот Жорик за столом сидит передо мной и делает вид, что не замечает. С чего бы вдруг?
– Что-то не так?
Он оторвал взгляд от своей руки и наконец-то посмотрел на меня:
– Это ты? Все в порядке.
– Чего хмурый?
– Не хмурый. Нормальный.
– Я же вижу, что ты не в себе.
– Тебе показалось.
– Значит, я ослеп!
Мне надоела эта словесная бестолковщина, и скопившееся раздражение как-то само собой вырвалось наружу. Я вообще ненавижу в общении между людьми недосказанность и теперь чувствовал, что Жорик о чем-то умалчивает.
– Так что, я ослеп?
– переспросил я, доставая из кармана сигареты и прикуривая.- Ты можешь мне объяснить, что произошло?
– Ну хорошо, - вздохнул Жорик.
– Где ты был весь день?
– Я обязан отчитываться?
– Обязан!!!
– рявкнул Костыль и прихлопнул левой ладонью по столу. Да так, что шрам, напоминающий по форме здоровенную кляксу, побелел.
– Со вчерашнего дня ты всем мне обязан! И запомни это! Я, слышишь, я теперь отвечаю за тебя, за каждый твой поступок, за каждый твой шаг! Ты теперь мой человек! И попробуй хоть шаг ступить без моего ведома.
– Последнюю фразу Костыль произнес, в отличие от всех предыдущих, очень тихо. Я кое-как расслышал ее.
– Говори, где был?
Похоже, я попал. Судя по всему, Жорик Костыль мне и шагу вольно ступить не даст. Будет держать под контролем от и до. Что же мне делать теперь, бедолаге? Придется отвечать на поставленный вопрос. А чего, собственно говоря, скрывать? Может, вообще люди Жорика за мной следили и уже доложили ему о каждом моем шаге. Нет, с Костылем шутки плохи. Надо говорить правду.
– Я был в Зеленогорске.
– У кого?
– На другом берегу озера, у деда Матвея.
– Зачем?
– Водки попили...
– И все?
– Все.
– Да-а! Не хило, видать, попили,- скривился в полуулыбке Костыль.
– А в чем дело-то?
– Ты пей, конечно,- уже нормальным голосом сказал Жорик.
– Но меру знай.
– А я что, пьяный в дымину? Ты меня упрекаешь, будто я сюда на четырех костях приполз и весь клуб облевал!
– Ладно, не суетись, - примирительно произнес Жорик.- Ну посидели вы со стариком, ну выпили, рыбкой закусили, Лешку твоего помянули...
У меня засосало под ложечкой. Откуда Костыль мог все это знать? Ведь я только что оттуда приехал! Значит, за мной точно следили. И настолько профессионально, что я этого не заметил. Хорош дружок, нечего сказать. Все под контролем держит.