Контрольный выстрел

Головачев Василий Васильевич

Видана резко села на кровати и замерла, глядя куда-то далеко, сквозь стены, не узнавая обстановки. Потом, под­держиваемая заботливой рукой бабки, легла, расслабилась, виновато улыбнулась.

— Сон плохой пригрезился? — проговорила Забава Бо­янова.— Что-нибудь со Ставром случилось?

— Нет, я к нему шла... он далеко, я это чувствую... и очень чешется кожа!

— Как же ей не чесаться, коли ты сделала себе Д-прививку. Терпи теперь. Надо же, что мужики с нами делают! И ведь каждый раз мы все равно покоряемся им. Нет, плохо природа устроена, менять законы надо.

Видана закрыла глаза. Вновь вернулась

головная боль, не уничтожаемая волевым усилием, а кожа на теле зудела так, что хотелось царапать ее, рвать ногтями, снять с себя чехлом, и пусть уж действительно будет вместо нее хитиновый панцирь, лишь бы она не раздражала, не че­салась.

Забава вздохнула, подошла ближе и замерла, опустив на голову и грудь внучки ладони. Через минуту Видана почувствовала облегчение, благодарно сжала руку Бояно­вой, но биоперенос действовал недолго, с час, потом пе­рестраивающийся организм девушки вновь напомнил о се­бе, и ничего поделать с этим было нельзя, пока не за­кончится процесс.

По щеке Виданы поползла слеза. Забава хотела пожу­рить ее, напомнить, ради чего она пошла на рискованную операцию с Д-прививкой, но вдруг повяла, что девушка плачет не от физической боли, а оттого, что вспомнила отца. У Бояновой тоже подступил комок к горлу...

В комнату заглянул только что вернувшийся Железов­ский, сразу наполнив собой весь дом, и обе женщины почувствовали его молчаливую любовь и нежность, никог­да не выражавшиеся в словах, но излучаемые и ощуща­емые даже на расстоянии.

— Как дела, дед? — попыталась улыбнуться Видана.

— Как сажа бела,— ответил Аристарх, подсаживаясь к кровати внучки.— А ты неплохо выглядишь, я ожидал увидеть мумию.

— Типун тебе на язык! — проворчала Забава, чмокну­ла мужа в щеку.— Вы тут поговорите, а я пока приго­товлю завтрак.

— Что бы я без тебя делала! — сказала с улыбкой Ви­дана, сжимая обеими руками громадную длань деда.— Рас­сказывай. Есть новости?

Аристарх понял, что она имела в виду Ставра, но сде­лал вид, будто речь идет о другом. У Виданы странным образом светились глаза и губы, и сердце деда сжалось от предчувствия: Д-прививка меняла не только плотность тканей, но и всю энергетику человека, а имелись подо­зрения, что и психику, и не было уверенности, что де­вушка выдержит перестройку.

Тихо «качнулась» Вселенная, передав толчок мозгу и костям черепа. В голове зазвучал Голос Пустоты:

— Никто меня не... носите зонтики... падение реально­сти плачет красным ветром...

— Он сошел с ума! — прошептала Видана.— Я даже чувствую, как он страдает, пытаясь сообщить нам что-то важное.

— У тебя развилась джунглевая чувствительность,— пошутил Аристарх.— Но ты, наверное, права, Голос стра­дает, как и все мы. Новостей хороших мало; Дана. О Грехове с командой известно лишь, что они добрались до Орилоуха. Где они сейчас, никто не знает. А у нас — ты сама видишь, что делается.

— Аристарх, к нам гости,— подала голос Забава. Через минуту в спальню вошли трое мужчин: Прохор

Панкратов, Пауль Герцог и Людвиг Баркович, и в доме сразу стало шумно и весело.

Каждый принес подарок, фрукты и вино, и даже Бар­кович, сбросив маску, галантно поцеловал пальцы девуш­ки, сообщив искренне, что она обворожительна. Видана повеселела, справилась с очередным приступом боли и ме­ланхолии и с удовольствием

окунулась в атмосферу до­брожелательности, шутливой пикировки и улыбок. Не хва­тало в этой компании только Панкратова-младшего.

Час пролетел незаметно. Говорили о чем угодно, только не о делах. Баркович рассказал, как он удил рыбу в озерах Плоти Бога на Марсе и все время вытаскивал лягушек-мутантов. Герцог поведал историю знакомства со своей будущей женой (оказывается, месяц назад он женился!), вычислившей его еще будучи десятилетней девочкой. Про­хор Панкратов привел в пример своих родителей, потом себя, развеселив всех жалобами на «тиранство слабого по­ла». Эти разговоры подвигли Аристарха рассказать роман­тическую историю любви Ратибора Берестова и Анастасии Демидовой, и к ее концу за столом установилась тишина. За всеми воспоминаниями маячила загадочная фигура Габ­риэля Грехова, также любившего Анастасию, но сумевшего заковать свои чувства в стальные латы воли и уйти. Прав­да, не только у Виданы, зачарованно вслушивавшейся в рассказ, сложилось впечатление, что Грехов вернулся на Землю не в последнюю очередь из-за своей любви.

Приблизился приступ. Видана почувствовала, что на­чинает растворяться в тяжелом гуле, с каким через все ее тело потекла Вселенная, и вскрикнула, на мгновение увидев в черной бездне стремительно падающего вниз Ставра. Боль хлынула в глаза, в кончики ушей, в пальцы, в сердце, и девушка уже не видела, как ее перенесли на кровать, подключили к медицинскому комбайну и сделали сеанс биопереноса.

Через несколько минут она уже спала.

* * *

Большую часть времени патриархи синклита проводили теперь в бункере Железовского, опасаясь не столько за свою жизнь, сколько за сохранение их гютрепанной войной орга­низации. Все они знали, что основную тяжесть борьбы с втор­жением ФАГа взяла на себя третья ступень контрразведки, «контр-3», но ни один проконсул не имел понятия, кто ру­ководит ею, каковы ее возможности и кто на нее работает.

Железовский, конечно, догадывался о роли некоторых общих знакомых, того же Мальгрива, например, или Гер­цога, однако без нужды решил не искать выход на верхний эшелон руководства «контр-3», довольствуясь каналами связи с теми, кто получал прямые задания оттуда,— с Велизаром и де Сильвой.

После случая с Баренцем синклит оказался как бы в резерве. Конечно, никто не подозревал в каждом прокон­суле предателя, но и предлагать серьезные дела началь­ники «контр-3» синклиту не могли, потому что Ярополк Баренц успел передать эмиссару ФАГа всю информацию о деятельности синклита в союзе с «контр-2». После такого провала рассчитывать на восстановление роли старейшин синклита не приходилось. И все же оставаться в стороне они не могли.

Железовский размышлял об этом, когда в бункере один за другим появились Берестов, Лабовиц, примкнувший к отряду экспертов, Пауль Герцог и Мигель де Сильва. Опознаватель, вшитый в костюм Аристарха, признал в них «настоящих» интраморфов, хотя человек-гора и сам без­ошибочно чувствовал друзей.

Молча поздоровались, сели за столик с обычными фрук­тами и напитками. Поколебавшись, Железовский присел рядом, на время выйдя из оперативного поля инка, с ко­торым только что разрабатывал схему влияния ФАГа на события в Солнечной системе.