Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает
Шрифт:
В состав проверочной группы вошли: подполковник Перов Г. Н., майоры – Удалов Г. Ф., Шиленко И. Т. и Мордвинов, капитаны – Кановалов А. П., Бабашин В. С. и Душицкий, и я – лейтенант. Пришли все к поезду до его отправления и, разместившись в одном вагоне, вышли на перрон для встречи генерала. Он прибыл за 15–20 минут, тепло поздоровался с нами, каждому пожав руку, и адъютант проводил его в соседний спальный вагон-люкс, где он занял полностью оплаченное большое двухместное купе с туалетной комнатой (такие вагоны были в предвоенный период и некоторое время после войны, потом исчезли). В левом углу располагался треугольный шкафчик, в котором находилась бутылка коньяка и коробка конфет «Лимонные дольки». Где-то перед обедом, на большой станции все вышли из вагона и, оказавшись в толчеи богатого базара, кое-что купили из еды, заранее зная, что генерал пригласит к себе в купе. Он раскрыл свой чемодан и, выставляя на стол домашнюю еду, произнес: (Что ж это, Царита Павловна (жена) положила закуску, а выпить ничего нет». В это время Толя Кановалов вытаскивает бутылку водки. – «Есть, товарищ генерал!». – «Что нам на всех одна бутылка!». – «Есть еще, товарищ генерал!»: И выставляет вторую бутылку. – «Тогда хватит по 100 граммов каждому». Этот диалог и сопровождавшие его действия Толи Кановалова запомнились, как великолепно сыгранное комедийное представление. Обед прошел в веселом разговоре: различных воспоминаниях и шутках. Здесь и я впервые почувствовал себя менее скованным, как бы равным среди
В кабинете начальника отдела дивизии подполковника Быкова генерал при всех спросил: «У Вас есть интересное дело оперучета, по которому нужна наша помощь?». Получив утвердительный ответ, заявил: «Пусть по нему поработает наш разработчик лейтенант Грачев». У меня сразу же подпер к горлу ком горечи, хотелось на это, показавшееся мне насмешкой, вспыльчиво ответить, но промолчал. И только у Г. Н. Перова поинтересовался, почему так бестактно поступил со мной генерал. Он посоветовал: не обращать внимания. Считать это положительной оценкой и серьезно поработать по делу, а он не будет меня загружать другой работой.
Порученное мне дело-формуляр на рядового солдата, 1927 года рождения, призванного в армию в 1944 году при освобождении от фашисткой оккупации Ровенской обл., который неоднократно намеками давал понять агенту-земляку о том, что он осведомлен о конкретной деятельности бандитов ОУН-УПА. На стандартный запрос по месту жительства из райотдела КГБ поступил ответ, что компрометирующими материалами на него не располагают. Никакой разработки в причастности его к националистическому подполью не велось. Шло накопление ненужных донесений о его отношении к службе и поведении, характеризовавшимся постоянными его встречами с его земляками, которыми он считал всех военнослужащих из западных областей Украины. Складывалось впечатление: если он причастен к нацподполью, то ищет единомышленников, а нашему агенту намекает об этом, но таковым его не считает и, не доверяя, пытается разобраться, почему он стремится к дружеским отношениям с ним. На контрольной явке с агентом выяснилось, что он, как и сам оперработник – капитан, конкретного представления о деятельности ОУН-УПА не имеют. Поэтому пришлось начинать все с начала. Встретились с опытным оперработником 2-го отдела УКГБ области, уточнили все детали бандитского поведения и конспирации, получили текст их клятвы и заповедей, побывали в их бывшем схроне, изучили до деталей всю обстановку в нем и способы его маскировки. Договорились, что, при необходимости, можно будет показать схрон и агенту. С учётом полученных конкретных представлений об этом агенту была отработана легенда, по которой он отдельными намеками в беседах наедине с фигурантом проявляет осведомленность по различным особенностям ОУНовского поведения. Например, начнет с того, что в очередной беседе в удобный момент даст понять: почему он не откровенничает с фигурантом, воспроизведя десятую заповедь ОУН-УПА: «Про справи говори не з тим, з ким можеш, а з тим, кого добре знаєш». Так последовательно, вводя в удобное время одно за другим какое-то из бандеровских проявлений, агент постепенно добивается у фигуранта выяснения: насколько он осведомлён о его подполье и имел ли сам причастность к нему. А при получении об этом конкретных данных, требующих в последующем свидетельской документации, создает для этого реальные возможности через лица, имеющие с ним постоянные общения. В этом же направлении отработана легенда второму агенту, постоянно общающемуся с фигурантом, по национальности из числа белорусов. Допуская иногда в общих беседах критические оценки национализма как дикого, пещерного профашистского проявления, умело переводит их на свое желание разобраться в этом с помощью более осведомленных украинских друзей. Ведя такие разговоры, так же будет стремиться по заслуживающим проявлениям фиксировать свидетелей. По делу было проведено изъятие ненужных бумаг, захламлявших его, с приобщением их к делу общего делопроизводства по секретной переписке. Составлен подробный план последовательных агентурно-оперативных мероприятий, в том числе одним из пунктов предусматривалось, в ближайшее время выехать в курируемый Отдел контрразведки КГБ 2-го отдельного корпуса прорыва РГК и там, с помощью И. С. Ходченкова изучить в УКГБ Ровенской области, материалы, относящиеся к его борьбе с нацподпольем ОУН-УПА, обращая особое внимание на выявление источников осведомленности фигуранта о его деятельности и возможных подозрений о его участии в ней. План был подписан мною и оперработником, ведущим дело-формуляр, подполковниками Бычковым и Перовым – согласны, а также заготовлено; «Утверждаю. Начальник Управления контрразведки МГБ ПрикВО генерал-лейтенант И. Т. Салоимский». На этом настоял я, поскольку задание получил от него лично. Процедура утверждения проходила сложно. Генерал подробно вник в преамбулу плана об основаниях к подозрению и по пунктам провёл его разбор в целом, а также отработанных агентам легенд и линий поведения. В итоге, несмотря на казавшееся придирчивое отношение, план был утвержден. Примерно в мае 1951 года, дело-формуляр успешно было реализовано. На допросах фигурант пытался причислить к участникам нацподполья агента, но ни одного конкретного факта в подтверждение этого привести не мог. Умелый вывод агента из разработки был обеспечен гибкостью его легенды и линии поведения.
В дальнейшей работе направленца 2-го отдела, как в курируемом органе, так и при выездах в составе оперативных групп в других органах округа, неоднократно подтверждал свои навыки, полученные еще на фронте, – быть разработчиком по конкретным делам и сигналам, а также личное стремление, творческое отношение и умение в этой самой замысловатой работе, в которой опасны ошибки, затасканные шаблоны и упрощенчество.
В результате заслужил от скупого на похвалы начальника второго отдела подполковника Кукеева положительную аттестацию от 13 декабря 1954 года на присвоение очередного звания «старший лейтенант», в которой наряду с другими похвалами отмечается: «Смело берется за порученное ему дело и доводит его до конца. Агентурно-оперативную работу знает. Принимает непосредственное участие в разработке и проведении мероприятий по делам оперативного учёта». Так, спустя более чем через 7 лет, был представлен к званию, которое было предусмотрено по должности, на которую получил назначение в 1944 году. Отказывался от присвоения первичного офицерского звания по своему желанию, надеясь после воины уволиться и учиться на математика, но судьба по-своему крутит человеком, когда ты попадаешь в ее полную зависимость, будучи постоянно занят важной работой, не стал отпрашиваться на похороны отца 9 сентября 1951 года, о чем до сих пор сожалею. Тогда был глубоко убежден, что в конкретном деле должна быть персональная ответственность, твердость и требовательность, прежде всего исполнителя к самому себе. Замена его в ведении дела, даже кратковременная, в чем неоднократно убеждался на собственном опыте – это только безвыходная необходимость, обязывающая предусматривать и предвидеть меры по локализации возможных неудач. Поэтому даже в такой ситуации как смерть отца, не хотел передавать кому-либо, в том числе и своему начальнику, имевшееся у меня в производстве перспективное дело в период проведения активных мероприятий. В такой работе всегда заложен риск, а кто не рискует, тот, как говорится, не пьет шампанское. Предвидя такие риски, всегда брал их на себя и никогда и никого не ставил под удар, если где-то получалось не так, как планировалось. Локализуя отдельные неудачи, делал из них выводы, предусматривая в рискованных моментах многовариантность: а вдруг не так, то вот так, логически определяя
Раскрывать свое участие в проведении конкретных агентурных разработок, исходя их своих конъюнктурных соображений, излагать полностью, без купюр и соответствующих изменений, позволяющих сохранить тайну об успехах, ни один контрразведчик, а тем более разведчик, не позволит, потому что основой результативной его деятельности является максимальная секретность. В том, что я написали буду еще писать о собственных успехах, а тем более о неудачах, всегда сохранится необходимая тайна, прежде всего о людях, фигурировавших в конкретных делах, как подвергавшихся разработке, так и положительно проявивших в ней негласных помощниках, чтобы не навредить им самим, их родным и близким, если при публикации они будут узнаваемы. Одной из причин, побуждающих контрразведчиков и разведчиков засекречивать участников успешно проведенных им дел является тактические ухищрения, в которых для них, пожалуй, не существует ни одного порока, ни одной человеческой слабости, которую бы они не пытались использовать в достижении успеха. Раскрывать их – значит наносить повторные удары людям по уже пережитому и уже изжитому пороку. Позволять себе такое кощунство над людьми могут только отъявленные предатели типа Калугина.
Особого внимания в оперативной работе требует сохранение секретности всего того, что связано с помощью органам агентов и доверенных, вот для чего каждому из них определяется и детально отрабатывается письменно своя роль, чтоб не засветиться и не раскрыться перед другими агентами, не оказаться причастными к подстрекательству преступления и участию в нём. Секретность контактов с ними оперработником осуществляется под прикрытием обычной, не вызывающей подозрений, служебной, деловой, бытовой и любой другой обоснованной необходимости, не предугадываемой в его окружении.
На этом свое освещение работы во втором отделе прерываю. Организационно она так же неожиданно прекратилась, как и началась. В деятельности органов госбезопасности внезапно началась полная реорганизация, обусловленная преждевременной смертью многолетнего вождя Советского государства – Иосифа Виссарионовича Сталина, наступившей 5 марта 1953 года, вечером, в 21 час 50 минут, о котором Уинстон Черчилль в последствии сказал: «Он принял Россию с сохой, а оставил с оснащенной атомным оружием. Нет! Что бы не говорили о нем, таких история и народы не забывают».
Страна ошеломленно переживала смерть вождя и учителя. Смерть одного человека выявила горе и растерянность миллионов людей не только в СССР, но и во всем мире. Он добился того, что советское государство при нем работало как единый механизм, по всей своей необъятной территории, обеспечивая социальную справедливость ее населению и поступательное продвижение к его идеалам социализма. Он не разрушал великую Страну, как предатели: Горбачёв, Ельцин, Шушкевич, Кравчук. Он не был коррупционером и стяжателем, как Кучма. Он не был американским ставленником, как националист-идеалист Ющенко. Сталин вошел в историю как Маршал Победы в Великой Отечественной войне, триумфально подтвердив историческую истину: народы России никогда и никому не покорялись, начиная с глубокой древности, обладая божественным даром непокорства и умения насмерть бить всякого, кто приходил к ним с мечом и огнем. При этом Сталин всегда выделял выдающуюся роль русского народа. Особенно ярко отложился в сознании советского народа его тост об этом, произнесенный 25 мая 1945 года на приеме в честь командующих войсками Красной Армии: «За здоровье советского парода, и, прежде всего, русского народа, потому что он является наиболее выдающейся нацией, входящей в состав Советского Союза, потому что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение…». После войны генералиссимус Сталии, благодаря личной мудрости, дальновидности и огромным организаторским усилиям, ликвидировал атомную монополию США. 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне была взорвана первая советская атомная бомба. Последующее создание атомных бомб и ракет, способных доставить их через океан, было поставлено на массовое производство. Сталин и на этот раз своего достиг – он не только спас свою страну, но и все человечество от американской атомной дубины, удерживаемой от применения до сих пор Россией.
Сразу же после смерти И. В. Сталина, а возможно и его умышленного убийства с целью захвата власти, Берия 5 марта 1953 года провел слияние органов госбезопасности и внутренней безопасности, сосредоточив все функции в одном могучем МВД, которое возглавил лично, одновременно являясь первым заместителем председателя Совета Министров Г. М. Маленкова, назначенного на сессии Верховного Совета по его предложению, при внесении которого пренебрежительно сказал: «Что ЦК? Пусть Совет Министров все решает, а ЦК пусть занимается подарками и пропагандой». Так маршал Берия стал одним из руководителей страны и остался членом президиума ЦК. Партийную работу в секретариате ЦК возглавил Н. С. Хрущев, но первым секретарём ЦК он станет только в сентябре 1953 года. Возглавив МВД и видя себя в дальнейшем во главе государства и партии, Берия выпустил из тюрьмы половину арестованных бывшим министром госбезопасности Игнатьевым сотрудников МГБ – тех, кому доверял, кто ему был нужен и предан, а набранных вместо них партработников разогнал, заявив: «Ну что, засранцы, вы чекистского дела не знаете. Надо вам подобрать что-то попроще». Так из числа хорошо известных лично мне руководителей центрального аппарата были перемещены: Николай Романович Миронов – с должности заместителя начальника военной контрразведки был отправлен заместителем начальника Особого отдела Киевского военного округа, Серафим Николаевич Лялин – с должности заместителя начальника 2-го главка переведен заместителем начальника Управления МВД по Горьковской области, Алексей Алексеевич Епишев, назначенный в 1951 году заместителем министра госбезопасности, возращен на должность начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. При встрече с ним в 1973 году, во время полевого учения 8-й гвардейской армии, ее командующий генерал-лейтенант Алексей Михайлович Матвиенко спросил у него: «Вам приходилось во время работы в МГБ иметь контакты с И. В. Сталиным?» Ответ был поразительным: «За всё время Сталин всего один раз позвонил мне и спросил: «Много ли работает в органах евреев?». На мой ответ, что сразу доложить не могу, надо посчитать, он заявил: «Хорошо посчитайте и что б к утру ни одного из них не было». Вот так неожиданно передо мной раскрылась тайна, ранее являвшаяся загадкой: почему всех сотрудников еврейской национальности уволили в один день? В их число попал и мною уважаемый Н. И. Портнов, который во время упомянутой ранее неприятной угрозы для меня, как опытный юрист-следователь помог избавиться от неё законным решением.
Переход органов госбезопасности в МВД и во власть Берии осознавался у меня, как и в целом коллективе контрразведчиков Прикарпатского военного округа, неоднозначно. Вызывали одобрение принятые закон «об амнистии» и меры реабилитации арестованных по делу «врачей-убийц», а также народного артиста Михоэлса, по привлечению к ответственности особо изощрявшихся в фабрикации провокационных дел и пытках над арестованными, в частности, великий комбинатор провокаций Рюмин был арестован и 7 марта расстрелян. Вместе с тем возникали сомнения явные его попытки отмежеваться от тех карательных крайностей, которые сам творил, а теперь пытается все грехи свалить на Сталина и перенести всю ответственность за необоснованные репрессии на «стрелочников», а себя представить демократическим преобразователем перестройки страны по своему плану.