Контрудар (Роман, повести, рассказы)

Дубинский Илья Владимирович

Большинство партизанских формирований, перебродив и образумившись, переросли в мощные, несокрушимые десятиполковые повстанческие дивизии Украины во главе с Крапивянским, Ленговским, Локотошем, Щорсом, Дыбенко, Якиром, Дубовым, Федько. Часть партизан шла к Петлюре, Махно, а некоторые даже к Деникину…

Назар Турчан не вдавался во все тонкости. Попав к партизанам, знал одно: побольше насолить презренным насильникам. А когда их не стало, он вернулся к дежам в слободке, предоставив другим решать судьбу новой власти.

Но кто же подскажет потомственному труженику,

где его верный путь, где его торная дорога? Чей голос предостережет его от лживых призывов тех, которые, как сказал как-то хромой солдат-фронтовик, «шумели о нации, а подготовили оккупацию», которые под крики о славном прошлом очень ловко устраивают свои личные дела и делишки? Чей голос раскроет ему глаза на тех, кто ловким «ходом коня» заманивает простачков в седло петлюровского черношлычника, красношлычника, желтошлычника?

Назару Турчану везло. Были рядом с ним люди, которые, не жалея времени и сил, направляли его…

В кавалеристы Тертый Калач попал значительно позже. Это когда червонных казаков, громивших атаманское войско на Волыни, по требованию Ленина двинули из-под Славуты на юг против новой смертельной угрозы для молодой республики — конных кавказцев «дикой дивизии» Шкуро.

Измена махновцев — сторонников «советского вольного строя» — развязала руки белогвардейцам. Деникин захватил Донбасс. Ожило притаившееся белое подполье по всей Украине. Для устрашения обнаглевших врагов в самом Киеве и решили демонстративно провести по центральным магистралям столицы, выгрузив ее из эшелонов, боевую конницу Примакова.

С развернутыми знаменами, во главе с внушительным оркестром трубачей, который еще недавно в Изяславе перешел от желтоблакитников, с лихими песнями, с казачьим присвистом прошли 1 мая 1919 года червонные казаки от вокзала по Фундуклеевской, Крещатику, а затем по Александровской до Дворца и далее мимо «Арсенала» к Лавре.

Вот тогда дрогнуло и овеянное свежим ветром революции горячее сердце молодого пекаря из Предмостной слободки. Он не раз вспоминал слова, брошенные в укор самостийникам: «Распинались за нацию, а дали оккупацию!»

Ну, а не придет с запада Петлюра с французами, то может явиться Деникин с юга вместе с англичанами. Снова нашествие… И вдобавок нагрянут вместе с белогвардейцами те шальные «ковбои», киевские юнкера, дружки Горация. Не хотелось бы Назару встретиться с ними.

Примаков без особых колебаний принял в свои ряды нового бойца. А когда в глазах новичка вспыхнуло недоумение, командир, приветливо улыбаясь, сказал Назару:

— Нас, червонных казаков, для того партия и создала, чтоб мы не только крошили куркульское войско, но отбирали от него всех, кто туда попал, ошибившись адресом… К тому же мы старые знакомцы: не забыл я переход через Днепр, Наталку — причал Межгорья и нашего славного проводника.

Примаков правильно понял наказ партии. Молодой вожак конницы не ставил на одну доску оголтелых самостийников и обманутого ими трудового человека. В его распоряжении был и острый казачий клинок, и жгучее ленинское слово, и волнующая поэзия великого Кобзаря.

Аргументы — это сила! Но еще надо

уметь ими пользоваться. Аргументы — не барабанная дробь, не сорочья трещотка, не пересказ трафаретных истин.

На фронте под Славутой какой-то бойкий атаман, однокашник Примакова по Черниговской гимназии, прислал ему письмецо. Назвал его отщепенцем. За что? За якшанье с чужаками. Звал в свой лагерь. Ссылался на примеры прошлого. Ссылался на Гордиенко — приспешника Мазепы.

В ответ Примаков, раз дело уже коснулось былого, послал своему землячку выписку из «Военной истории Карла XII», автор которой, Адлерфельд, был убит под Полтавой в 1709 году. Вот ее текст:

«Гилленкрок имел с собой запорожцев. Они жаловались, что всегда их одних заставляют рыть траншеи, а не шведов. И заявляли, что они не рабы наши…»

К той выписке вожак червонных казаков добавил от себя:

«Кто отщепенец? Я или же Гордиенко — прихлебатель шведов? Или же вся ваша нечистая братия, идущая по его стопам?»

Этот вопрос был весьма кстати. С атаманами в ту пору якшался свой мрачный Гилленкрок — эмиссар французского генштаба полковник Льоле…

…В Государственном архиве Украины хранится любопытный документ, крепче любых слов свидетельствующий о победе ленинской розы ветров над всеми прочими ветрами и о том, что ошибались адресом более искушенные в жизненных вопросах и в политике, нежели паренек из калачной братии. Ошибались вплоть до перехода через роковую черту…

Весной 1919 года атаман Волох держал весь антибольшевистский фронт на Подолии. В это время Петлюра, одолеваемый скверной и мечтая все еще о реванше за Круты, продав душу дьяволам Запада, окружил себя иноземными суфлерами. Часть войска воспротивилась этому. Воспротивилась и хозяйничанью чужаков в экономике, финансах, транспорте. В Киев в адрес Совнаркома УССР полетела необычная депеша:

«Ревком Юго-Западного района Украины издает приказ своим войскам приостановить военные действия… Просим немедленно назначить время и место встречи уполномоченных для… обсуждения вопроса об объединении украинских социалистических советских войск. Председатель ревкома Рыбак. Главнокомандующий республиканскими войсками атаман Волох».

Переход той петлюровской силы, сразу после восстания назвавшейся и «социалистическою» и «советскою», состоялся. Она явилась вместе со своим непутевым атаманом, которого буйные ветры тех жестоких лет качали из стороны в сторону.

Однажды хромой солдат-фронтовик увидел в Наркомпросе бывшего податамана Кравчука. На недоуменный вопрос пекаря Кравчук достал из кармана популярной в ту пору толстовки мандат-индульгенцию десятилетней давности. Оказывается, его кармелюцкий полк, в котором гайдамаки носили ярко-красные шлыки на папахах, вместе с войсками атамана Волоха повернул клинки против Петлюры.

Среди тех, кто сменил вехи, было много хороших учителей. Они пошли работать в школы, наробразы и даже в Наркомат просвещения. Но, видать, не все окончательно порвали с прошлым.