Конвой. Схватка без правил. Возвращение не предусмотрено. Ультиматум
Шрифт:
– Да, Майк, она квантовый механик, но Хоуп к ней неровно дышит и, чтобы очаровать девицу, выбалтывает ей все, что когда– либо слышал и знал. Ей это тоже не нужно, однако у неё хорошая память.
Издалека донесся нарастающий гул турбин гиббера. Четверка уже хотела было ретироваться обратно в лабораторный корпус, однако судно пронеслось мимо.
– Сегодня мы с ней наверняка поднимемся на стену, чтобы я мог увидеть то, о чем она рассказывает… Кстати, Лавай, вот с этой стороны видна деревня девайсов.
– Хочу, – ответил тот.
– Ну тогда ждем до вечера. Теперь вы можете отдыхать, а я хочу допросить Хоупа. Ведь не можем же мы делать для него исключение?
76
Систему тайного наблюдения капитан-инспектор успел смонтировать прямо перед неожиданным приездом группы инспекторов. Они сорвали все планы Хоупа, однако он решил, что это даже к лучшему, – ведь подсматривать в неспокойной обстановке ещё приятнее.
Все необходимое оборудование для командира изготовил сержант Клуни, а уж спрятать пару камер и настроить у себя в комнате приемник было для дипломированного специалиста парой пустяков.
По правде говоря, он немного побаивался этого зрелища – ведь Элеонора не только поражала, она производила неизгладимое впечатление. Хоуп не исключал, что может заболеть нервным расстройством.
Впрочем, ожидаемого удовольствия он не получил, хотя теперь мог видеть, как лейтенант Файвер раздевается в комнате, или, с помощью второй камеры – как она принимает душ.
Когда же наконец пришел долгожданный час, капитан настроил свой приемник и совсем недолго любовался прелестями Элеоноры.
Она выключила свет, и он, тяжело дыша, тоже стал готовиться ко сну.
Неожиданно на экране приемника появилась полоска света, а затем в приоткрывшейся двери комнаты Элеоноры показался силуэт.
Скоро у Хоупа уже не оставалось сомнений – это был тот самый майор Оллеас.
– Думаешь, тебе все можно? – пробормотал капитан-инспектор. – Сейчас она тебе покажет. Сейчас ты узнаешь, как выбивают дверь…
К сожалению, он не установил звукового сопровождения, считая, что таким образом придерживается хоть каких-то этических норм, однако сейчас этого очень не хватало.
Лейтенант Файвер была обеспокоена. Она включила ночник, а майор Оллеас прикрыл за собой дверь.
Элеонора решительно поднялась с кровати, хотя была совершенно нага.
«Сейчас она ему врежет», – подумал Хоуп, глядя, как лейтенант Файвер вскинула руки и… обвила ими шею майора.
– Что такое? – удивился капитан-инспектор, наблюдая, как эти двое ложатся на кровать.
Затем свет ночника погас, и Хоупу оставалось только домысливать, что происходило дальше. Впрочем, это было не так уж сложно.
Потом любовники плескались в душе, и Хоуп подавленно лицезрел габариты своего
Не сдержав сиюминутного порыва, Хоуп поднялся с кровати и принялся делать отжимания. На счете «двадцать шесть» он упал лицом в пол и загрустил. Стать атлетом быстро у него не получалось.
«Может, мне стать богатым? – подумал он. – Если дослужусь до генерала, жалованье будет что надо».
Пока Хоуп думал о богатстве и спортивных успехах, майор и Элеонора продолжали свои утехи, теперь уже под душем.
Капитан-инспектор невольно посмотрел на часы и отметил, что майор Оллеас, ко всему прочему, чрезвычайно вынослив.
Хоуп попытался вспомнить, каков его личный рекорд. Последний раз это случилось полгода назад с проституткой из военного борделя.
«Кажется, я работал минут пятнадцать, – сказал себе капитан, понимая, что привирает. – Ну хорошо, не пятнадцать, а пять или даже три. Но ведь и тут нужна тренировка. А где её возьмешь, когда весь день на службе?»
На другой день майор Оллеас и Элеонора вели себя как ни в чем не бывало. Только в столовой девушка то и дело посматривала на ночного гостя, что, естественно, не ускользнуло от взгляда капитана Хоупа.
Сидя после обеда в своей комнате, он, сам не зная зачем, снова включил приемник.
Лейтенант Файвер стояла у маленького окна и задумчиво смотрела вниз, на травку или, может, на дорогу. На её лице блуждала мечтательная улыбка.
«Опять улыбается», – вздохнул Хоуп и загрустил. Он даже не заметил, как открылась дверь в его комнату, поскольку тот, кто входил, намеренно делал это тихо.
– Неплохо придумано, капитан. У вас в каждой комнате камеры или только для лейтенанта Файвер постарались?
– Я.. Сэр… Господин майор, я… – начал, заикаясь, Хоуп, уверенный, что сейчас майор Оллеас его просто застрелит. Да что застрелит – такими руками можно было удавить даже животное. Крупное животное, куда крупнее капитана Хоупа.
«И ничего ему не будет, скажет, что изменника ликвидировал, и все объяснение. У них так. У них это быстро».
– Значит, используете оборудование в личных целях?
– В личных… То есть нет, в государственных.
– Это, конечно, проступок, Хоуп, но в мою компетенцию моральное разложение личного состава не входит. Меня интересуют только шпионы и изменники родины, а также случаи преступного разгильдяйства и неумышленного саботажа…
Произнеся эту длинную фразу, Ник незаметно перевел дух. Чтобы лучше войти в суть дела, ему пришлось почитать оставшиеся от урайцев инструкции. Там были словечки и потруднее, однако Ник постарался выбрать те, в которых было меньше вероятности запутаться.