Конвой
Шрифт:
Будто он виноватым себя чувствовал, что не смог отшить остроухого.
Тут он вспомнил разговор с отрядным колдуном.
— Висмут утверждает, будто на эльфах вся наша магия держится. И, мол, с их уходом мы лишимся последней надежды. Это верно?
— Верно, да не совсем. В уходе эльфов, а значит, и в отказе от магии, возможно, единственный выход. Ведь чернильники, как и мы, существа немагичные. Они черпают силу из того же источника. Иссякни поле — и все их башни, вихри и истребители драконов станут обычным хламом.
Он подумал и погасил сигару.
— Многое они могут только в своём собственном мире. Он переполнен магией,
Впрочем, я не уверен.
Два следующих дня бойцы продолжали выходить к форту, и скоро народу во двор набилось столько, что пришлось срочно возводить лагерь за стенами. Но затем людской поток резко иссяк. За третий день не вышло ни единого человека. Чабрец провёл перекличку. Корпус не досчитался полсотни людей и половины тачанок с припасами.
— Там башни стоят на дороге, — хмуро заметил Радик, вышедший одним из последних. — Может, кто и угодил на них в темноте.
Совет проводили в библиотеке. Кроме корпусного штаба и хозяина на него по настоянию Формикуса пригласили эльфа. Лосиную Голову никто не звал, но исказать, что она явилась без приглашения, тоже было нельзя.
Ещё раз выслушав рассказ Волошека, Формикус поделился результатами наблюдений:
— Собственно чернильников здесь мало. Не больше дюжины. Увидеть их удаётся не часто, ещё реже они встречаются друг с другом, чтобы можно было подслушать разговор.
— Как хоть они выглядят? — спросил Чабрец.
— Обычные люди, — пожал плечами колдун. — Но мощные маги. Сильнее любого из наших или эльфийских. Однако ленивые до жути… и снобы, каких свет не видывал. Припёрлись нас завоёвывать, но даже не соизволили осмотреться толком, мир изучить. Ни культура наша их не интересует, ни технология, ни возможности сопротивления.
— Если они возомнили себя богами, — заметил Рыжий, — то этим нужно воспользоваться.
— Они считают себя почти богами, это правда, — согласился Формикус. — Проблема в том, что они и на самом деле приблизились к высшему уровню организации, к такому, где собственно организация сходит на нет. Их общество преодолело зависимость от ресурсов. Всё, что нужно, они могут создавать с помощью магии. Причём, как я понимаю, каждый индивид может создавать всё, что только пожелает. Любые новации, любая информация становятся общим достоянием. Как следствие, такая открытая система привела к ликвидации каст или классов, или что уних там было раньше, не знаю. Говоря попросту, корыто с ограниченным доступом перестало существовать, и сейчас у них нет иерархии.
— Ну а в чём загвоздка-то? — спросил Чабрец, даже нe пытаясь переварить услышанное.
— А в том, что такая система почти неуязвима. В ней трудно найти слабое звено, по которому можно ударить. Уничтожить же всех нам вряд ли по силам.
— И что — совсем никаких институтов? — с сомнением спросил Жирмята.
— Какие-то есть, но аналога в нашем мире я подыскать не смогу. Когда они решили проблему ресурсов, смерти, молодости, смыслом их жизни стали некие эрмионы.
— Что за эрмионы, прах их побери? Департаменты, службы?
Формикус
— Пожалуй, больше похоже на рыцарские ордена и одновременно на клубы по интересам. Ни один из них, как я понял, не имеет верховенства над другими, но и не может действовать вразрез с ними. Они как-то там договариваются. Вопрос в том, что за миссия у эрмиона под названием Лус. Ибо именно его люди заправляют вторжением.
Хозяину Чёрного Форта многое удалось выяснить. Однако эта информация пока была бесполезна. До похода корпуса колдун занимался общими исследованиями и не помышлял о борьбе. Воинам же требовалась более практичная информация.
— Не беда, — хмыкнул старик. — Пойдёте со мной и сами услышите, что вам нужно.
Коридор, как называл его Формикус, ничем не отличался от обычной лесной тропки.
— Да, — сказал колдун. — Только лес, что растёт по бокам, на самом деле находится за сотню вёрст отсюда. Потому бегать по нужде не рекомендую — назад не вернётесь. Я пробивал коридор целый месяц, зато теперь могу приближаться к их логову незаметно.
Тропка закончилась маленьким пятачком вытоптанной земли, который едва вместил депутацию разведчиков. Вокруг по-прежнему шумел лес, а полянку окружала черта из белой извести. Выходить за черту Формикус запретил.
— Что мы отсюда увидим? — удивился Жирмята.
— Всё, что надо. И больше услышим, нежели увидим. Но прежде следует подготовиться.
Колдун вытащил металлическую коробочку, в каких продают печенье или конфеты. Поддел ногтем крышку.
У многих побежали по спине мурашки — внутри коробочки неприятно шевелился слизистый комок. Чёрные жирные пиявки гоняли по телу волны, словно питоны, глотающие зверьё.
Старик вложил каждому в ладонь по паре пиявок.
— Засуньте в уши, — сказал он, как будто речь шла о берушах.
— Вот это? — брезгливо поморщился Рыжий.
— Ха! Хочешь понять, о чём они будут говорить, засовывай и не ной. Мы же не знаем их языка, а эти тварюги воспринимают любую речь и транслируют её в твоё ухо.
— Они же шевелятся! А если такая пакость решит заползти поглубже?
— Обязательно решит, до самой перепонки, — подтвердил Формикус. — А иначе ничего не услышишь.
Лес перед ними начал таять, открывая взгляду просторную лужайку. Они увидели здание. Не избу, не дворец, не крепость — шар шести саженей в диаметре. Абсолютно гладкий и белый, он выглядел неестественно на зелёной траве. На то, что это именно жилое, а не боевое сооружение, намекала овальная дверца и короткая лесенка под ней. К шару из леса вела дорожка, вымощенная камнем. Слишком прямая и ровная, чтобы возникнуть обычным способом.
Подле шара стоял медноволосый мужчина в серой рубашке с короткими рукавами и в смешных коротких штанах. Изредка он бросал взгляд на дорожку, словно кого-то ждал.
Так оно и оказалось.
Ступая по каменной плитке босыми ногами, к шару подошла женщина. Её платье такого же серого цвета, что и одеяние мужчины, было лишено украшений. Чернильники, похоже, предпочитали простоту и практичность.
Они не обменялись словесными приветствиями или заменяющими их жестами.
— Доходят слухи, будто у Ками Лус проблемы, — сразу начала женщина, и напротив её губ вдруг возник искристый шарик.