Конвой
Шрифт:
— Зато и упыри нам больше не досаждают, — угадав сомнения начальника, заметил Чабрец.
Это правда, мертвецы давно отказались от преследования. Отряд разросся настолько, что мог разметать в клочья любую орду. Однако Волошек подозревал, что, игнорируя приказы, Чабрец сам ищет столкновений.
Все эти рассылаемые по сторонам разведывательные группы слишком часто и без серьёзных оснований ввязывались в стычки с нежитью, вынуждая начальников отправлять подкрепление, разворачивать войска в боевые порядки и, как результат, терять
Вечерами на разносе десятники прятали глаза, виновато разводили руками и принимали как должное любое взыскание. Но что толку в таком воспитании, если, выйдя от командира, они получали дружеские хлопки товарищей и одобрительную улыбку сержанта.
Война шла помимо воли Волошека, шла у него за спиной, и помешать этому он был не в силах…
— Что-то колдун задерживается, — озаботился Чабрец, вглядываясь в горизонт. — Может, притормозить покуда?
До кромки анклава оставалось не больше полутора вёрст, а Висмут ушёл с авангардом бородачей на ту сторону. Он предпринимал такие вылазки всякий раз, когда природа Покрова позволяла свободно переходить туда и обратно, даже без помощи амулета. Анклавная ассоциация, как называл колдун подобные образования.
Волошек кивнул сержанту. Тот разослал посыльных. Скоро поднимающая пыль колонна встала, разошлась на обе стороны от дороги и, выдвинув по всем направлениям щупальца охранения, превратилась в огромного осьминога. Возможно, Чабрец и допускал своеволие в стычках с упырями, но дисциплину поддерживал строго. Каждый в отряде знал своё место при любом повороте событий. Не успел Волошек слезть с лошади, а несколько ополченцев уже ставили штабной шатёр, в то время как другие водружали над таганом котёл.
Вода закипеть не успела.
— Возвращаются… — сообщил Чабрец. — Видно, с хорошими новостями.
Каким образом сержант всякий раз предугадывал результаты разведки, Волошек только гадал. По лошадиному ходу ли, по осанке людей, или дело не в опыте, а в чутье, так или иначе, но Чабрец почти не ошибался с прогнозом.
Четверо всадников влетели в лагерь. Формально разведку возглавлял Чернозуб, а колдун состоял при нем кем-то вроде проводника. Поэтому Висмут доклад проигнорировал, а, встав в сторонке, принялся болтать с Рыжим.
— Башни! Две штуки! — доложил Чернозуб. — Сопровождение слабое. Полдюжины вихрей, а то и меньше. Движутся нам навстречу. Часов через пять-шесть подойдут к переходу.
В последнее время башни частенько попадались на пути отряда. Трансформация Покрова, вызванная сменой зодиака, растерзала коммуникации чернильников. Застигнутые переменой дорог, колонны башен оказались разбитыми на множество мелких групп, которые, утратив связь с командованием, рыскали по Покрову в поисках выхода.
Но даже такие разрозненные группы вовсе не превратились в лёгкую добычу, и Волошек предпочитал избегать встречи, всякий раз поворачивая отряд
Он перевёл взгляд на Висмута, а тот вдруг кивнул на шатёр. Волошек удивился. Собирать совет ради такого пустяка? Обходной путь легко может найти и он сам.
— Показывай, — Волошек развернул карту. Чернозуб нашёл кромку анклава и, отмерив три пальца, указательным другой руки ткнул на дорогу. Будто букашку раздавил.
— Вот здесь они сейчас.
Висмут кивнул. Волошек прошёлся взглядом по подозрительно возбуждённым лицам советников. Что-то имелось у них у всех на уме…
— Уйдём сюда, — решил было он. Молчание.
— А может того… — Чабрец щёлкнул пальцами. — Попробуем?
Висмут с Чернозубом заулыбались, Рыжий хитровато щурился. Вот оно, значит, в чём дело.
— Бросьте! — отмахнулся Волошек. Чабрец проявил настойчивость.
— Парни хотят настоящего боя, — заявил он. — Стычки с упырями и охота на трёхногих — дело хорошее. Мы изрядно почистили Покров от нечисти. Но главная-то угроза не в них. На весь остальной мир, Гарчи прут именно башни, и завалить хотя бы одну из них было бы реальной помощью добровольческой армии.
— Что пользы от гибели пары башен, даже если нам удастся их завалить? — возразил Волошек. — Их тут многие сотни. Тем более те, на которые ты предлагаешь напасть, и без наших стараний потеряны для противника. Они могут блуждать под Покровом хоть целую вечность.
— А моральный аспект? — в сержанте пробудилось красноречие. — Уничтожить башню — это ведь обрести надежду на успех всей кампании, воодушевить людей. И не столько наших, сколько тех, кто остался на той стороне… Ну а кроме того, мы могли бы испытать, наконец, снадобье.
Висмут блеснул глазами. С тех пор как он пополнил запасы в оружейной слободе, у него чесались руки пустить своё средство в ход.
— А ты подумай, чем это грозит нам, — упорствовал Волошек. — Что, если состав не сработает или окажется не столь эффективным? А даже если и сработает, башни успеют испепелить всех, до кого дотянутся. Мы рискуем положить в сомнительной атаке половину отряда. Сколько нужно лучников, чтобы ударить наверняка? Две дюжины? Полсотни? Сто? Ты готов списать их в расход?
Чабрец, как показалось Волошеку, готов был ради успеха на любые жертвы, но спорить с командиром не решился. А тот нахмурился. Вот оно — бремя власти. Друзья не поймут, если он откажет им в отличной возможности куснуть противника. С другой стороны, командир не должен идти у подчинённых на поводу. Сейчас им хочется в бой, а завтра приспичит деревню пограбить, с селянками расслабиться.
— Ну, а если появится возможность обойтись малой кровью? — спросил Висмут.
— Вот тогда и будет о чём говорить. Однако негодники всё просчитали заранее.