Копье Крома

Донован Фрост

Но убивать он их собирался собственноручно, в поединке или же на поле боя. Здесь же речь шла именно об убийстве из-за угла или – не приведи Имир – отравлении.

Отравленный, по убеждению северян, и тут Атли был пленником представлений своего народа не меньшим, чем любой из его дружинников, не мог попасть в Вальгаллу, равно как утопленник или удавленник.

Эти виды смертей, вместе с болезнями, насылаемыми из призрачных сопредельных миров, были под стать киммерийским убийствам с уничтожением оружия и сбиванием рогов. Но там речь шла о

кровной мести, и хотя киммерийцы посягали не только на жизнь своих врагов, но и на их посмертие, до цинизма убийства не оружием из-за положения в обществе любому из северных воинов, и Атли в том числе, еще было расти и расти.

– Итак, – меж тем продолжал Сапсан, ковыряя стоптанный снег носком сапога и теребя фибулу у горла, – жизнь Эйольва Антуйского нам важнее сотни мечей, и я требую, чтобы сотня воинов отправилась немедленно по следу мальчишки, затем – отсиделась бы в предгорьях до окончания кампании и привела бы его в Венариум. – Я полностью согласен, конунг. – В этот раз титул прозвучал как должное.

– Но это еще не все. Мне необходимо быть уверенным, что с этой сотней ничего не случится, и ты, Атли, будешь ею командовать. Я не верю твоим командирам.

– Что, Имир тебя разрази! – взревел гигант. – Что может случиться с сотней наемников в пустыне? Все киммерийцы, кроме этого остатка предгорного клана кузнецов, уже пляшут свои пляски духов вокруг горы Бен Морг!

– Этого не знаю, зато знаю, что что-то случилось с пятнадцатью сотнями наемников посреди безлюдных пустошей прошлым вечером, когда тут бегало двое «остатков» этого клана. Тогда с выродком-мальчишкой была женщина. Уж поверь мне, Атли, точнее, тан Атли, если бы эта женщина была жива, я сам отправился бы с тобой. А раз он один – то так уж и быть, я поведу отряд на Венариум.

Было понятно, что Сапсан откровенно издевается, и Атли уже давно боролся с желанием снести его седую голову с плеч одним ударом меча, вот так вот, наискось, от уха слева до шеи справа. Но крыть ему было нечем. Он еще пытался возразить, что его дружина не будет сражаться под чужим командованием, но понял, что это не так.

Слава Черного Ястреба Пограничья давно облетела весь север, и любой воин почел бы за честь драться за такого вождя с кем угодно и за что угодно. По крайней мере, любой воин Нордхейма.

Кроме того, раз Атли погонится за киммерийским выродком, то все формальности будут выполнены – умершие лютой смертью товарищи будут отомщены – и ваниры, отбросив всякие мистические сомнения, перестанут коситься на установления предков и отправятся добывать золото и славу.

Разговор дальше пошел более спокойный. Они уточнили, развернув прямо на санях карту, через сколько дней орда может подойти от горы Бен Морг к Венариуму и обложить крепость, и сколько времени останется аквилонской кавалерии на то, чтобы потерять в горах Южной Киммерии часть ударной мощи, вырваться в пустоши и – либо быть вырезанной киммерийцами, либо прорубиться сквозь их ряды и засесть в осаде вместе с гарнизоном.

Командиры

решили, что через пять дней все указанное может свершиться и начнется непрерывный дикий штурм.

Оставалось надеяться, что убийцы герцога сделают свою работу чисто и быстро, а значит – и обороной будет командовать кто-либо из офицеров Легиона. Насчет смерти Орантиса у аквилонца явно имелся некий план, но, сколько ни пытал его ванир, он так и не пожелал сказать ни слова, чем еще больше возбудил подозрения северянина.

Однако он справедливо рассудил, что это его, в общем-то, мало касается. Боевые приготовления имели для них куда большее значение.

Итак, к тому времени Сапсан, имея под командованием девять сотен мечей, должен будет тревожить орду ударами с тыла – известно, что киммериец, как росомаха, не оставит добычу, чтобы погнаться за другой жертвой, пусть даже и более привлекательной, даже раненой. Цель, выбранная первой, преследуется долго, тупо, упорно, косолапо, но до конца.

Сапсан рассчитывал, что, разбив себе несколько раз лоб о башни крепости, понеся потери в столкновении с аквилонской кавалерией и дружиной ваниров, орда не выдержит ударов с тыла и вылазок гарнизона и рассыплется.

ГЛАВА 6

Это было одно из селений, разоренных дружиной Атли во время его достопамятного похода в предгорья Восточной Киммерии. По всему было видно, что людей здесь не было очень и очень давно. Когда Конан вдруг прекратил свой терзающий измученное тело Эйольва бег по снегам и холмам, резко свернув в сторону снежных холмов справа от их пути, аквилонец с наслаждением подумал, что их ждет привал.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что неровные приземистые холмы и сугробы были изрядно припорошенными пургой домами.

Кое-где ветер посрывал белые покрывала, обнажая почерневшие бревна срубов, местами – каменную кладку, над которой потрудились разрушительные силы людей, ветра, льда и зверей.

Конан молча достал из-за пазухи ремни и скрутил руки и ноги юноши, затем заставил его сесть прямо в снег, а сам пошел дальше, сжимая в правой руке единственное свое оружие – нож, опустив его к бедру, вытянув перед собой левую руку, как щит, и низко припав к земле, точь-в-точь – снежный барс. Та же неслышная, стелющаяся походка, та же грозная грация.

Киммериец знал, что заброшенные людские селения редко бывают пустыми. Даже здесь, в царстве холода и запустения, жизнь не терпит небытия. Разумеется, варвар не мог думать бесплотными категориями философов – просто онсам был частичкой этого замерзшего в ледяном оцепенении бытия и всем телом ощущал присутствие.

Щека его дернулась от дуновения легкого ветерка, когда в руинах одного из домов с обгорелой потолочной балки неслышно сорвалась полярная сова и спланировала к мышиной норе.

Где-то скрипнула, проседая, некогда треснувшая от мороза доска. По снегу, изрытому многими звериными следами, пробежали сизые тени облаков.