Копье Нептуна. Арабская весна. Первая и вторая книги
Шрифт:
— Все нормально?
— Не совсем. Помнишь того парня из группы обеспечения, который полетел с нами. Ну, я рассказывал о нем.
— Помню.
— Он здесь, на базе.
— Вот как?!
— Его только что привезли из Курдистана сюда. Вместе со сбитым летчиком. Подобрал спасательный вертолет Шальдага.
— Да… я слышал.
Группу Шальдаг — ориентировали на поиск сбитого летчика. Только дела Рона Арада — сейчас и не хватало [80] . Спецгруппа в составе восьми человек высадилась в опасной зоне. Потом — им пришлось сматывать удочки, и они едва успели это сделать,
80
Рон Арад, штурман израильских ВВС, самолет упал 16 октября 1986 года в районе Сидона, захвачен в плен движением Амаль, предположительно передан в Иран. О его судьбе — ничего не известно до сих пор, считается пропавшим без вести.
— Он нашел каким-то образом наших парней… верней, это мои парни нашли его, он тут что-то вроде медицинского освидетельствования проходил. Теперь ему разболтали, куда мы идем, и он хочет идти с нами.
Подполковник Г. присвистнул от изумления.
— Здорово. А сам — что думаешь?
— Дани, я опасаюсь его. Он же отморозок конченый. Делает то, что ему въедет в голову в этот момент. Сигануть с летящего вертолета…
Командир группы посмотрел на своего подчиненного.
— Такие же отморозки и мы с тобой.
— Да, но мы то с тобой специально подготовлены.
— Он спас летчика. Получается, что он вместе прошел с ним двадцать километров по враждебной территории, уклоняясь от вражеских патрулей и поисковых вертолетов. Не попал под американские бомбы. Ты уверен, что смог бы так же?
Офицер пожал плечами. Ответил честно.
— Нет. Нужно везение.
— И я — нет. И не забывай — если бы он не сиганул с вертолета, ты бы остался там, в Иране. Сгорел бы в сбитом вертолете. Приведи его сюда, я поговорю с ним.
Офицер отправился в сторону ангаров…
Русский оказался примерно таким, каким подполковник Г. его и представлял. Среднего роста, ничем не приметный, явно недоедавший в последнее время — но что-то в нем было. После большой алии начала девяностых — подполковнику Г. приходилось иметь дело с русскими, в том числе и теми, которые прошли Афганистан. Они отличались от многих… в них была какая-то суровость, это были еврее — и в то же время не евреи. Многие из них не уважали ни закон, ни устав, действовали, как им вздумается — но в то же время невозможно было представить их дрогнувшими и побежавшими, они предпочитали скорее умереть. В Армии обороны Израиля — главной ценностью считается солдат, он может выдать военную тайну, попав в плен, он знает, что его обменяют на десять, на сто, на тысячу человек — но вытащат и спасут. А вот русские… по ним можно было бить, и они держали удары до тех пор, пока от них ничего не оставалось. Иногда — подполковник находил в них пугающее сходство с исламскими фанатиками, с которыми они дрались — прежде всего, своей непреклонностью и готовностью на любые жертвы за то, во что они верили. Вот и этот — такой же…
— Как тебя звать? — спросил подполковник. Он и не подумал требовать от солдата много младше его по званию отдать ему честь, в Армии обороны Израиля до этого никому не было дела.
— Михаил. Миша.
— Ты ранен?
— Нет. Просто немного устал.
— Ты должен отправляться в госпиталь. Это нужно.
— Я не хочу в госпиталь. Я хочу освободить мою землю.
—
Миша не ответил. Понятно, успели разболтать. Командир специального отряда прикинул, что к чему.
— Ты, значит, с Сектора Газа?
— Да. Я вырос там.
— Где конкретно?
— Укрепленная деревня Незарим.
Неплохо. Заманчиво близко.
— Ты помнишь местность?
— Да. Мы патрулировали тот сектор тоже. Искали ракетчиков и изображали из себя мишени.
— Говоришь по-арабски?
— Я знаю арабский с детства.
— Ты пехотинец?
— Уже нет. Прошел курс специальной подготовки. Я не знаю, как называется это подразделение, оно состоит только из русских.
Подполковник это подразделение знал.
— Почему ты не хочешь присоединиться к своим?
— Я не знаю, где они. Не знаю, какое у них задание. Но я знаю, куда идете вы.
Языки бы оторвать… Но с другой стороны — Йонатан Нетаньяху такому солдату был бы рад до соплей. У него только такие отморозки и служили, вот почему они тогда что хотели то и делали. Почему он — должен послать его подальше?
— Последний вопрос. Тебе кто-нибудь говорил, что ты псих?
Русский не улыбнулся. Как потом понял подполковник — серьезный сукин сын, истинный правоверный.
— Никак нет…
После того, как русский ушел к ангарам — к подполковнику Г. снова подошел тот самый офицер.
— Я решил его взять — коротко сказал подполковник Г.
– в качестве проводника. Вторая группа переходит границу южнее Карни, пусть присоединяется к этой группе. Он жил в Незариме, знает арабский и местность. Может пригодиться. Подберите ему снаряжение, лишний комплект, думаю, найдется.
— Он тощий как смерть, вымотанный — привел последний аргумент офицер — отказался от госпитализации. Может не выдержать.
— Ничего. Поест по дороге. У нас есть колбаса?
— Есть. Не кошерная только.
— Русским на это плевать…
— Что там?
Их снайпер, вооруженный винтовкой Matrix: Галиль 308 переделанный специалистами Gilboa Arms [81] и превращенный в бесшумную снайперскую винтовку с интегрированным глушителем — передал винтовку лежащему рядом командиру.
— Двести. Чуть вправо от машины. На крыше.
Термооптический прицел предательски высветил прикрытый маскировочной сетью пост на крыше. По данным израильской секретной карты — здесь был детский садик.
81
Малоизвестная, но чрезвычайно интересная израильская компания по кастомизации огнестрельного оружия. Среди последних новинок — CornerShot с боевой часть русского ГП-25, бесшумная снайперская винтовка на базе Сайги-308, винтовки Ar-15 под магазин АКМ.
Три человека. У двоих — за спиной нечто похожее на ПЗРК советского производства, возможно старые, у которых уже головки самонаведения на последнем издыхании — а возможно и новые, советские, китайские или северокорейские. У третьего — странного вида винтовка, явно крупнокалиберная. Самое то — чтобы врезать по зависшему для высадки десанта вертолету.
Сукины дети… Эти-то откуда…
Самое страшное — что тут были дети. Они видели детей среди боевиков. Мальчишки, одному на вид и семи лет нет — но на поясе подвешена граната. И ведь подорвет, на самом деле подорвет. Сам погибнет — но ему на это плевать…