Копи царицы Савской
Шрифт:
– Денег не жалей, Рома, – хмуро бросил он начальнику охраны. – Сколько попросит, столько и обещай.
– Давать все равно не будем, – решительно заявил Колбин. – Попробуем сесть ему на хвост.
Лавров подавил смешок. Эти «шпионские» страсти просто бесили его. Сесть на хвост! Как будто они имеют в своем распоряжении команду профессионалов, а не группу бывших спортсменов и армейцев. Однако он взял себе за правило не вступать в пререкания с начальством.
– Попробуем...
Уволенный из компании клерк сначала не желал
– А точнее?
– Он не сказал... – испуганно твердил курильщик «травки». – Я не хочу с ним связываться! Вы руки умоете, а мне отдуваться.
– Как его зовут?
– И-Игореха.
– А фамилия?
– Я у него фамилию не спрашивал.
– Опиши его. Приметы какие-нибудь: шрам, татуировка, например...
– Не-а... хотя постойте... у него пары зубов сбоку не хватает. Справа, кажется... или слева... Нет, справа. Когда улыбается во весь рот, то видно.
– Он на машине приезжал?
– Откуда мне знать?
Парень выглядел изможденным – худой, синий, с лихорадочным румянцем на скулах. Возможно, он уже не ограничивался курением. В запущенной квартире пахло чем-то тухлым. Повсюду валялись разбросанные вещи.
– О чем он еще тебя спрашивал?
– Просил раздобыть номер мобильного Зебровича...
– Зачем?
– Не знаю! Не знаю!
– Ты обещал?
– Вы бы на моем месте тоже пообещали.
– Хорошо, дашь ему номер.
Бывший клерк отвел глаза с расширенными зрачками. Он трясся от озноба или страха.
– Я не хочу... Не хочу, чтобы меня убили!
– Кому ты нужен? – покривил душой Лавров.
На самом деле он подозревал, что некий Игореха именно так и поступит, когда вытрясет из клерка все, что сможет. Зависимость от наркотиков делает человека неадекватным и очень уязвимым.
– Не вздумай предупредить его!
– О... о чем?
– О том, что им интересовались. А ты все выболтал!– Я не... – Парень попятился, наткнулся на колченогую табуретку и чудом не растянулся. – Меня заставили! Меня били! Вот...
Он задрал рубашку и показал синяки и кровоподтеки на тощих ребрах.
– Врешь. Я тебя и пальцем не тронул.
Кто-то постарался до Лаврова – крепко отделал бывшего клерка. Видимо, недовольные кредиторы.
– Долги отдавать надо! Будешь меня слушаться – получишь еще денег.
Парня это не обрадовало. Он боялся всех – и тех, кому задолжал, и Лаврова, и Игореху... и Зебровича. У бывшего шефа руки длинные: лишнее тому доказательство – визит начальника охраны.
Роман посмотрел в его пустые мутные глаза и обескураженно вздохнул.
– Экий ты... бестолковый! Непременно ведь подведешь...
Он вышел из пропахшей тухлятиной квартиры, больше похожей на грязную темную нору, и с облегчением вдохнул прохладного воздуха. Надеяться на хозяина этой норы – все равно что делать ставку на хромую лошадь.
Лавров поразмыслил и решил
Начальник охраны пытался представить себе, что на уме у этого Игорехи. Откуда-то он узнал про Глорию... и теперь, похоже, хочет заработать. Или блефует. В любом случае упустить его нельзя.
Этим же вечером люди Лаврова заняли наблюдательные позиции. Он сам выбрал сквозной двор, куда можно было въехать и выехать с разных сторон. Если бы ему пришлось подготавливать отходные пути, лучшего места не найти.
Устроившись в бежевой «Ладе» с помятым боком в ряду припаркованных у бордюра автомобилей, он приготовился бодрствовать всю ночь, если понадобится. Надежды на появление Игорехи было мало... Бывший клерк являл собой столь жалкое зрелище, что вряд ли мог внушить кому-нибудь доверие. Если только жадность не затмит здравый смысл. Впрочем, алчность не зря причислили к смертным грехам – любителей грязной наживы вряд ли ждут райские кущи...
Лавров зевал, грыз семечки, чтобы не уснуть. Ему в спину светил одинокий фонарь. Мимо проходили влюбленные парочки. Сидеть на скамейках было еще холодно, но весна уже будила в крови смутные желания. Невольно ему в голову приходили мысли о Глории. Как она? Где она? Если жива, то о чем думает? Знает ли, что ее ищут?..
На черном небе за облаками проступало голубое пятно луны. Слева во двор въехал внедорожник и остановился у бордюра. Лавров насторожился. Из машины никто не выходил. Вероятно, влюбленные не спешили расставаться... или целовались в теплом салоне.
Через минуту во дворе припарковалась легковушка, из которой высыпало шумное семейство – мама, папа, двое детей и собака. Родители переругивались, дети капризничали, собака лаяла. Пока Лавров, ослепленный светом фар, пытался определить в темноте марку внедорожника, мимо него проскользнула еще легковушка...
У него глаза разбежались. Дети спустили собаку с поводка, и та сделала круг по газону. Визг, лай, окрики уставших и рассерженных родителей... Наконец беспокойное семейство скрылось в парадном, и наступила тишина. Из внедорожника по-прежнему никто не показывался.
Во взгляде карлика, когда он приходил навестить пленницу, проскальзывало затаенное сожаление и еще что-то томительное, сродни угасающей страсти.
Глория начала привыкать к его уродству. Брезгливость и отвращение вспыхивали, быстро сменяясь сочувствием и даже – как ни странно! – симпатией. Она ощущала в себе то, что журналисты и психологи называют «синдромом заложников»: когда жертва похитителей или террористов принимает сторону последних. Если рассудить по справедливости, то этот безобразный человечек спас ее от худшей участи – послужить утехой для бандитов, после чего лишиться жизни. Правда, она не знала, с какой целью карлик удерживает ее у себя. От него не исходило враждебности, скорее наоборот.