Копи Царя Соломона. Сценарий романа
Шрифт:
Раздается выстрел. Пистолет падает из рук Натальи, она сжимает окровавленную кисть между коленями – потому что присела от боли и неожиданности, и вскрикивает. К ней бросается развернувшийся Лоринков. Одновременно с этим раздается крик:
– Стоять мля!
– Иеремия, да он же без оружия, – говорит голос Натана.
Мы видим двух агентов, которые доковыляли – у Натана ранение в ногу, они в крови, грязные, очень устали, – до главной
– Ай да Соломон, ай да крот, – говорит Натан восхищенно.
– Да нет, – говорит Иеремия.
– Думаю, это природные пещеры, не мог же пацан все это выры… – говорит Иеремия.
– К стене, мля – говорит Натан парочке.
Лоринков и Наталья пятятся к стене, держась плечом к плечу. Натан поднимает пистолет, смотрит на него – пуля как раз попала в курок, – отбрасывает далеко. Иеремия смеется.
– Сказал бы кто, не поверил, – говорит он.
– Девчонка и сраный алкоголик, – говорит он.
– Девчонка и сраный алкоголик едва не срывают операция Моссада, – говорит он.
– Спокойно, они не из Моссада, – говорит Наталья Лоринкову, держа его за руку.
– Агент Моссада никогда не скажет, что он из Моссада, – говорит Наталья тихо.
– Деточка, это живому мы никогда не скажем, – говорит Натан.
– А с мертвыми мы всегда можем поделиться, – говорит Иеремия.
– Не бойся, это ТОЧНО не агенты Моссада, – говорит Наталья.
– Агенты Моссада никогда не убивают евреев, – говорит она.
Натан и Иеремия искренне, от души, смеются. Они похожи на детей, которым сказали, что в комнату вот-вот зайдет Дед Мороз с подарками. Сходство усиливается благодаря одежде парочки агентов: они все еще в шортах, а на голове Иеремии вообще – панамка. Несмотря на то, что они похожи еще на обитателей дома престарелых дебилов, решивших переодеться в детскую одежду. По ним-то видно, что это как раз те евреи, которые Запросто убьют любого еврея, да и не только.
– Избавьте меня от этих ваших сраных семитских разборок, – говорит Лоринков с отвращением и ненавистью, видно, что мыслями он все еще в разговоре с Натальей.
– Заткнись, антисемит сраный! – восклицает Иеремия.
Подбегает к Лоринкову и бьет того ногой в прыжке в грудь. Лоринков падает. Наталья бросается к нему.
– Отлично, Иеремия! – говорит Натан.
– Стой там, – говорит Натан.
– А? – весело говорит Иеремия, полуобернувшись.
– Я говорю, стой там, – говорит Натан сухо.
Иеремия меняется в лице. Он выглядит
– Натан? – говорит Иеремия.
– Иеремия… – говорит Натан.
– На кого ты работаешь? – говорит Иеремия.
– Арабы? Франция? – говорит Иеремия.
Натан пожимает плечами.
– Не будь идиотом, – говорит он.
– Я работаю сам на себя, – говорит он.
– Меня не существует, что, забыл? – говорит он.
– Да и тебя тоже, – говорит он.
Наталья оттаскивает Лоринкова, которому нездоровится после удара в грудь, чуть подальше. Она склонилась над ним, и глядит на него с любовью. Трудно предположить, что минутой раньше девушка собиралась застрелить мужчину… Противоречивая, как все женщины, Наталья гладит Лоринкова по лицу и что-то шепчет.
– Я с сегодняшнего дня на пенсии, – говорит Натан, грустно улыбаясь.
– Натан, ты устал, – говорит Иеремия.
– Тебя обидело отношение Центра, ты не по… – говорит Иеремия.
– Мне надоело быть презервативом на обрезанном поце государства Израиль, – говорит Натан зло.
– Тридцать пять лет я мечусь по миру, убиваю людей… – говорит он.
– В благодарность за это меня мля отправляют на пенсию с окладом, на который я не смогу содержать жену, – говорит он.
– Еще и бросают у черта на куличках с целой армейской группировкой на пятках, – говорит он.
– Государство… Государство как идея… Сраное государство, – говорит он.
– Государство, Иеремия, это аппарат принуждения! – говорит он.
Натан очень похож сейчас – на словах, на словах, – на представителя левацкой группировки Франции. О-ла-ла, свобода, равенство и братство, ну и, конечно же, полное отсутствие логики и полная непредсказуемость действий. Иеремия следит за стволом, и на его лбу выступает пот.
– Натан, это все она… – говорит Иеремия.
– Она сбила тебя с пути… сука эта… – говорит он.
– Все беды евреев из-за баб, – говорит он.
– Вспомни только, царь Давид, пророк Иоанн, – говорит он.
– Саул, и этот, как его, которого остригли, – говорит он.
– Даже этот вот, – говорит он, кивнув в сторону Лоринкова.
– Я не еврей! – возмущенно хрипит тот, как будто это имеет какое-то значение за несколько минут до смерти.