Копи царя Соломона
Шрифт:
Затем я обернулся, чтобы взглянуть, как капитан справился с самым крупным самцом, – потому что до меня донесся яростный рев, полный боли. Все оказалось настолько серьезно, что я был вынужден без промедления броситься на подмогу. Джон Гуд растерянно озирался и что-то взволнованно кричал. Оказывается, слон, раненный первым выстрелом, развернулся и устремился прямо на своего обидчика, причем капитан едва успел отскочить в сторону. После этого гигант продолжал мчаться вперед, не разбирая дороги. Остальное стадо в панике кинулось врассыпную.
Передохнув немного и дав нашим слугам время, чтобы вырезать сердца двух слонов, предназначенные на ужин,
Капитан передал свое ружье Амбопе и в сопровождении Хивы не спеша направился к кустарнику. Мы с сэром Генри присели на траву в ожидании, пока они вернутся, как вдруг услышали рев раненого слона и увидели его огромный силуэт. С задранным хоботом и хвостом слон, внезапно возникший из зарослей, несся прямо на нашего любопытного джентльмена, а Хива и капитан при виде разъяренного чудовища повернули и что было духу помчались к нам.
Я вскочил, целясь в слона, однако не решался выстрелить, боясь попасть в одного из бегущих. Впрочем, от стрельбы по слону с такой дистанции все равно было бы мало толку. Но в следующее мгновение случилось нечто ужасное: Джон Гуд пал жертвой своей привязанности к европейской одежде. Если бы он, упрямец, согласился расстаться со своими брюками и гетрами и охотился, как все жители Африки, все бы обошлось. Но теперь костюм отчаянно мешал ему, и, когда капитан был ярдах в шестидесяти от нас, подошвы его кожаных ботинок, отполированные бегом по траве, заскользили, он упал и покатился прямо под ноги слону. Ужас заставил меня, сэра Генри и Амбопу одновременно броситься туда.
Через минуту все было кончено, но совершенно непредвиденным образом. Хива первым заметил, что капитан упал. Отважный юноша кинулся к нему, но уже на ходу обернулся к слону и метнул свое короткое зулусское копье – ассегай, которое вонзилось в основание хобота самца. С воплем боли рассвирепевшее животное схватило хоботом бедного парня, швырнуло на землю и принялось топтать. Мы тотчас открыли огонь и стреляли без перерыва до тех пор, пока слон не рухнул плашмя.
Джон Гуд, мгновенно вскочивший на ноги, был в глубоком отчаянии и беспрестанно винил себя в гибели слуги, который ради его спасения пожертвовал собой. Сэр Генри хмуро отвернулся; мне также было не по себе, хотя на своем веку я видывал и не такое.
Амбопа же, возвышаясь надо мной, философски созерцал громадную тушу мертвого слона и то, что осталось от бедного Хивы.
– Что ж, – неожиданно спокойно обронил он. – Хива погиб. Однако этот зулус умер как настоящий человек.
Глава 5
В пустыне
Нам пришлось потратить некоторое время, чтобы отпилить бивни, перетащить и тщательно закопать их в песке под громадным деревом, которое было видно с расстояния в несколько миль. Подобной слоновой кости мне давно не приходилось видеть: каждый клык весил в
Днем позже мы снова двинулись в путь, надеясь, что в случае удачи по возвращении прихватим наш охотничий трофей. После долгого и утомительного перехода наконец-то показался Крааль Ситанди, расположенный у реки Луканги. Собственно говоря, только теперь должно было по-настоящему начаться наше путешествие. Я хорошо запомнил, как мы туда прибыли.
Крааль Ситанди находится на самой границе плодородных земель. Слева от него простирается огромная бескрайняя пустыня, справа располагается крохотный туземный поселок, состоящий из нескольких жалких лачуг и обнесенных оградами из камня загонов для скота. На клочках обработанной земли у самой реки туземцы выращивают и собирают свой скудный урожай; за ними тянутся необозримые просторы вельдов – саванн с высокой густой травой, в которой обитают бесчисленные мелкие животные.
Мы разбили свой лагерь немного выше русла Луканги. Двадцать лет назад по каменистому откосу ее противоположного берега вернулся сюда несчастный дон Сильвестр после отчаянной попытки достичь копей царя Соломона. Как раз за этим откосом и начиналась безводная пустыня, поросшая колючим чахлым кустарником.
Ближе к вечеру, предоставив Джону Гуду заниматься хозяйством, я пригласил Генри Куртиса прогуляться, и мы отправились взглянуть на пустыню. Воздух был чист и прозрачен, и на краю горизонта можно было различить неясные голубоватые очертания снежных вершин гор Сулеймана.
– Присмотритесь получше, сэр, – проговорил я после непродолжительного молчания, – это те неприступные стены, которые окружают копи царя Соломона. Одному Всевышнему известно, сможем ли мы когда-нибудь на них взобраться!
– Там мой брат, – прозвучал краткий ответ.
– Ну что ж, будем надеяться на лучшее! – вздохнул я и повернулся, чтобы идти обратно в лагерь, как вдруг заметил, что на откосе мы не одни.
Неподалеку от нас, устремив пристальный взгляд на далекие горы, стоял наш величественный зулус Амбопа.
Почувствовав на себе мой взгляд, он приблизился и обратился к сэру Генри, к которому, как я заметил, уже успел сильно привязаться.
– Так это там лежит страна, куда ты хочешь идти, Инкубу? – Амбопа указал широким наконечником своего ассегая на пустыню. – Переведи мои слова, Макумазан.
Сэра Генри туземцы прозвали «Инкубу», что означает «слон», и это меня сердило, так как я не слишком-то люблю эти их тарабарские клички. Я тут же возмущенно спросил, с какой это стати зулус решил обратиться к нам в таком фамильярном тоне. На это Амбопа только усмехнулся:
– Откуда тебе знать, что я не ровня вождю, которому служу? Конечно, мой господин принадлежит королевскому роду: это видно по его росту и осанке, но, может, я тоже не бродячий пес? Побудь пока моими устами – мне нужно с вами поговорить!
Видно, он и в самом деле был не простым туземцем и почему-то вызывал невольное уважение. Я подчинился, взяв на себя роль переводчика, – хотя зулус и знал полсотни английских слов, но пользовался этим языком с неохотой.
– Ты прав, Амбопа, – произнес сэр Генри, – я намерен идти в ту страну.