Копилка Сатаны (Ученик дьявола)
Шрифт:
Но эти последние убийства остались не раскрытыми. И что еще более зловеще, так это, по мнению желтого журналиста, высокая степень исчезновений без вести за последние несколько лет. Конечно, допускает он, эти люди не более, чем современные бродяги. Приходят и уходят. Но некоторые исчезают, забыв забрать чек социального обеспечения или плату за поденную работу, которую выдают только по пятницам. Спрашивается, не являются ли они жертвами этого «убийцы бродяг», как окрестил его желтый журналист? Жертвами, которые так и не найдены?
Дуссандер помахал в воздухе рукой, словно отметая эту вопиющую безответственность.
— Конечно,
Тодд пожал плечами.
— И я подумал: «Если бы я хотел помочь этому одиозному желтому журналисту, чего я, конечно, не сделаю, то смог объяснить причины некоторых исчезновений. Речь идет не о трупах зарезанных и забитых дубинкой, нет, не о них, упокой их души. О пропавших. Потому что, по крайней мере некоторые из этих пропавших, у меня в подвале.
— А сколько их там? — тихо спросил Тодд.
— Пять, — спокойно сказал Дуссандер, — считая того, которого ты помог мне спрятать, ровно пять.
— Вы и впрямь спятили, — сказал Тодд. Кожа у него под глазами побелела и заблестела. — В один прекрасный момент просто сошли с ваших чертовых рельс.
— „Сошел с рельс“ — замечательный оборот. Может, ты и прав. Но потом я сказал себе: Этот газетный шакал хотел бы повесить убийства и исчезновения на одного человека — его гипотетического убийцу бродяг. Но, по-моему, все совсем не так. Тогда я сказал себе: А не знаю ли я кого-нибудь, кто способен на такое? Кто жил бы с таким же сильным стрессом, как и я в последние годы? Да еще и наслушался бряцания цепей старых привидений? И ответил: Да, знаю. Я знаю тебя, мальчик.»
— Я никого не убивал.
Образ, возникший перед ним, не был бродягой, бродяг он за людей не считал. Он увидел себя, скорчившегося за поваленным деревом, и вспомнил, как в оптическом прицеле видел крестик на виске мужчины с всклокоченной бородой, мужчины за рулем пикапа.
— Может и нет, — согласился Дуссандер дружелюбно, — но ты так ловко все уладил в тот вечер. В твоем удивлении было больше злости, потому что из-за слабости старика ты оказался в опасности. Думаю так. Я не прав?
— Нет, вы правы, — сказал Тодд. — Я злился на вас и сейчас злюсь. Я покрывал вас только потому, что у вас кое-что лежит в сейфе, что может испортить мне жизнь.
— Ничего этого нет.
— Что? О чем вы говорите?
— Это был такой же блеф, как и твое «письмо у товарища». Ты никогда не писал никакого письма, не было никакого товарища, и я тоже никогда не писал ни слова о нашей… дружбе, если можно так выразиться. Теперь я открываю карты. Ты спас мне жизнь. Не важно, что ты действовал лишь ради собственного спасения, это не меняет того, как ловко и проворно ты действовал. Я не хочу делать тебе больно, мальчик. Просто говорю тебе. Я посмотрел смерти в лицо, это ужасно, но не так, как я думал. Никакого документа нет. Все так, как ты сказал: мы квиты.
Тодд улыбнулся: проклятие готово было сорваться с его губ. Странные сардонические огоньки поблескивали в его глазах.
— Герр Дуссандер, — вздохнул
Вечером Тодд пришел на склон над шоссе, спустился к поваленному дереву и уселся на нем. Смеркалось. Вечер был теплый. Огни проезжающих машин рисовали в темноте длинные желтые гирлянды.
Никакого документа нет.
Он не понимал, как все безнадежно в этой ситуации, пока они ее не обсудили. Дуссандер предложил ему обыскать весь дом и поискать ключ от сейфа. Если не найдет, значит никакого сейфа нет, нет и документа. Но ключ может быть где-нибудь спрятан, к примеру, в банке из-под пива, и зарыт, или в жестянке из-под сахара за доской, снятой и поставленной потом на место. Он мог даже поехать на автобусе в сторону Сан-Диего и спрятать ключ за одним из камней в декоративной стене вокруг медвежьего заповедника. Да и вообще, предположил Тодд, Дуссандер мог просто выбросить ключ. Почему бы нет? Он ведь ему был нужен всего на один раз. Чтобы положить документ. Если же он умрет, то достанет его из сейфа кто-то другой.
Дуссандер неохотно кивал, но после минутного раздумья высказал другое предложение. Когда он поправится, и его отпустят домой, то пусть мальчик обзвонит все до единого банки в Санто-Донато. Он скажет банковским служащим, что звонит от имени своего деда. Бедный дедушка, скажет он, за последние два года впал в маразм и куда-то задевал ключ от банковского сейфа. Хуже всего, что он не может вспомнить, в каком именно банке был этот сейф. Нельзя ли проверить, нет ли среди их клиентов Артура Денкера, без промежуточных инициалов.
И когда Тодд получит отрицательный ответ из всех банков города…
Тодд опять покачал головой. Во-первых, такая история почти наверняка вызовет подозрения. Это гарантия. Там скорей всего заподозрят мошенничество в сообщат в полицию. Даже если везде все пройдет гладко, все равно ничего хорошего. Если в банках Санто-Донато, а их более ста, и нет сейфа на имя Денкера, это не означает, что Дуссандер не завел такого сейфа в Сан-Диего, Лос-Анджелесе или любом другом городке.
В конце концов Дуссандер сдался.
— Ты ответил на все вопросы, мальчик. На все, кроме одного. Зачем мне теперь врать? Я придумал этот миф для своей защиты — вот причина. А теперь пытаюсь этот миф развеять. А какую цель в этом видишь ты?
Дуссандер тяжело приподнялся на локте.
— И вообще, зачем мне сейчас этот документ? Если бы я захотел, то испортил бы тебе жизнь и отсюда, с больничной койки. Мог открыться любому врачу, они здесь все евреи, узнают, кто я, или по крайней мере, кем я был. Но зачем мне это делать? Ты — отличный студент. Перед тобой великолепная карьера… если только будешь поосторожнее с этими своими бродягами.
Лицо Тодда окаменело:
— Я же вам сказал…
— Знаю, ты о них не слышал, не касался и волоса на их паршивых и вшивых головах, ладно. Хорошо, отлично. Больше об этом не говорю. Но скажи, мальчик, зачем мне лгать? Ты сказал, что мы квиты. И вот что я тебе скажу: мы будем квиты, если сможем доверять друг другу.
И теперь, сидя за поваленным деревом на склоне, спускающемся к шоссе, глядя на бесконечный поток огней, исчезающих вдали, как очереди медленных трассирующих пуль, Тодд четко понимал, чего он боится.