Копилка Сатаны (Ученик дьявола)
Шрифт:
Я покажу, покажу, покажу, покажу
Потом он потерял сознание и крик сгорел у него в горле.
С невольной дрожью он посмотрел на спящего на соседней кровати. Он понял, что смотрит точно на провалившийся рот. Старый беззубый тигр. Древний и злобный слон-отшельник без одного бивня и с шатающимся другим. Дряхлый монстр.
— О, Боже, — прошептал Морис Хейзел. Его голос был высоким и слабым, слышным только ему одному. Слезы потекли у него по щекам. — О, Боже, человек, убивший мою жену и дочерей, спит со мной в одной комнате, Господи, Боже мой, он со мной в одной комнате.
Слезы побежали быстрее — слезы гнева и ужаса, горячие, обжигающие.
Он с трепетом ждал утра, а утро все
21
На следующий день, в понедельник, Тодд поднялся в шесть утра и сидел, лениво ковыряя вилкой омлет, который поджарил себе сам, когда спустился его отец в шлепанцах и халате с монограммой.
— Привет, — сказал он Тодду, направляясь к холодильнику за апельсиновым соком.
Тодд улыбнулся в ответ, не отрываясь от книги. Ему повезло, удалось найти работу на лето в группе по озеленению, работающей неподалеку от Сосалито. Далековато, чтобы ездить каждый день, даже если бы кто-то из его родителей захотел одолжить ему на лето машину (никто не захотел), но отец работал на строительстве недалеко оттуда, и мог высаживать Тодда на автобусной остановке по дороге утром, а на обратном пути там же забирать. Тодд был не в восторге от этого, он не любил ездить с отцом с работы домой, и уж совсем ему не нравилось ездить с ним на работу. По утрам он чувствовал себя наиболее беззащитным, в такое время грань между тем, кем он был, и тем, кем он мог быть, казалась наиболее тонкой. Еще хуже, если ночью снились кошмары, но если даже ничего не снилось, все равно было плохо. Однажды утром он вдруг осознал со страхом, почти с ужасом, что всерьез обдумывает, а не залезть ли в кейс к отцу, чтобы сесть за руль «порше» и проехать сквозь толпу людей на автобусной остановке, оставляя позади коридор, словно выкошенный ряд.
— Хочешь еще омлета, Тодд-о?
— Нет, па, спасибо. — Дик Бауден ел глазунью. Как можно вообще есть глазунью? Две минуты в микроволновке в режиме «гриль», а потом оставить еще на чуть-чуть. То, что получается на тарелке, похоже на гигантский мертвый глаз с катарактой, из которого, если ткнуть в него вилкой, потечет оранжевая кровь.
Он отодвинул омлет. Почти не притронувшись.
С улицы послышался звук шлепнувшейся на ступеньку утренней газеты.
Отец закончил готовить, выключил гриль и подошел к столу.
— Ты не голоден сегодня, Тодд-о?
Если ты еще раз так назовешь меня, я воткну этот нож прямо в твой чертов нос, пап-о.
— Не хочется что-то.
Дик с нежностью улыбнулся сыну, на ухе у Тодда осталось маленькое пятнышко крема для бритья.
— Это, наверное, из-за Бетти Траск у тебя пропал аппетит?
— Да, наверное. — Он широко улыбнулся, но улыбка сразу пропала, как только отец вышел из кухни за газетами. — А ты бы проснулся, если бы я сказал, какая она сучка, пап-о? Как бы тебе понравилось, если бы я сказал: «Между прочим, ты знаешь, что дочь твоего друга Рэя Траска одна из самых отъявленных шлюх в Санто-Донато? Она бы целовала свою собственную письку, если бы дотянулась, пап-о. Она только об этом и думает. Просто вонючая маленькая шлюха. За две банки кока-колы — она твоя на всю ночь. Она трахнется и с собакой, если не подцепит мужика. Ну как, проснулся, пап-о? Получил бодрящий заряд на весь день?»
Он злобно отмахнулся от этих мыслей, зная, что они все равно придут опять.
Вернулся отец с газетой. Тодд мельком взглянул на заголовок: ПО СВЕДЕНИЯМ ИЗ ГОСДЕПАРТАМЕНТА СУД НАД ШПИОНОМ ПРИБЛИЖАЕТСЯ.
Дик сел за стол.
— А Бетти — прелестная девушка, — продолжал он. — Она напоминает мне твою мать, когда я впервые ее встретил.
— Разве?
— Прелестная… юная… свежая. — Глаза Дика Баудена затуманились. Потом вновь заблестели и с тревогой остановились на лице сына. — Я не говорю, что твоя мать не привлекательная
Она — как текущая сучка. Вот откуда этот блеск.
— Ты не обижаешь ее, Тодд-о? — Отец совершал обычный галоп по газетным страницам до спортивных новостей. — Не слишком торопишься?
— Все круто, папа.
(Если он сейчас не прекратит, я… я… что-нибудь сделаю. Закричу. Плесну кофе ему в лицо. Что-нибудь…)
— Рэй считает, что ты — хороший парень, — рассеянно сказал Дик.
Он, наконец, добрался до спорта. За столом наступила блаженная тишина.
Бетти Траск отдалась ему в первую же встречу. Он увез ее на местную улицу любви после кино, потому что знал, что от него этого ждут. Они слюнявили друг друга с полчаса, а потом им было, что рассказать своим друзьям наутро. Она могла теперь с полным правом, закатывая глаза, рассказывать, как противилась, но парни ведь такие зануды, правда, а она ведь не из тех, кто спит с парнями на первом же свидании. Ее подружки согласятся, а потом дружными рядами пойдут в туалет, чтобы заняться своими делами: пудриться, менять тампоны, да мало ли что.
А ребята… тут надо было проявить себя. Попасть по крайней мере во вторую базу и попытаться попасть в третью. Потому что одно дело успехи у девчонок, и совсем другое — уважение ребят. Тодду было почти все равно, что о нем будут говорить, как о любовнике, лишь бы считали нормальным. А если даже не пытаться, то пойдет молва, начнут интересоваться, все ли у него как надо.
Поэтому он приводил девчонок на Джейнс-стрит, целовал их, щупал груди, шел немного дальше, чем позволяли. И все. Если девушка его останавливала, он довольно добродушно уговаривал, а потом провожал домой. И не надо было беспокоиться, что там завтра будут говорить в девчоночьем туалете. Не думать о том, что кто-то будет считать, что Тодд Бауден не вполне нормален. Разве что…
Разве что Бетти Траск была из тех девчонок, что трахаются на первом свидании. На каждом свидании. И между свиданиями тоже.
Первый раз это произошло примерно за месяц до этого проклятого сердечного приступа у нациста, и Тодд решил, что неплохо справился для девственника… Наверное, точно также и в бейсболе считается, что молодой питчер (отбивающий) хорошо провел главную игру сезона, если не получил ни одного предупреждения. Некогда было волноваться и нервничать.
Раньше Тодд всегда чувствовал, когда девушка решала, что на следующем свидании она позволит себя соблазнить. Он знал, что он симпатичный, привлекательный и что, кроме внешности у него большие перспективы. Таких ребят хитрые мамаши считают «хорошей партией». И когда он чувствовал, что вот-вот произойдет физическая капитуляция, начинал встречаться с другой девушкой. И что бы ни говорили о его личности, Тодд допускал, что, если бы начал встречаться с по-настоящему фригидной девушкой, то был бы счастлив встречаться с ней много лет. А может, даже женился на ней.
Но первый раз с Бетти все прошло нормально: в отличие от него она не была девственницей. Она помогла ему ввести член, и ему показалось, что для нее это в порядке вещей. А где-то на половине акта вдруг промурлыкала с одеяла, на котором они лежали: «Как мне нравится трахаться!». Таким тоном девушки обычно говорят о том, как любят клубничное мороженое.
Встречи потом — а их было всего пять (пять с половиной, если считать прошлую) — были не столь удачны. Наоборот, становились все хуже, словно в геометрической прогрессии, хотя даже сейчас он думал, что Бетти этого не знала (по крайней мере до вчерашнего вечера). На самом деле, совсем наоборот. Бетти, по-видимому, считала, что нашла поршень, о котором давно мечтала.