Копия любви Фаберже
Шрифт:
Виктор криво улыбнулся:
– Я люблю по-разному. Но когда на полшестого, вариантов особо нет. Так что давай, девочка, не отвлекайся…
Очень красивая. Других в этом заведении не держат. Интересно, куда они потом исчезают? И ни разу информации об этом клубе не просочилось в прессу. А ведь здесь такие гости, не узнать невозможно. Впрочем, какая разница, откуда появляются шлюхи, куда пропадают. Цена клубной карты равняется бюджету провинциального городка. Так что пусть владельцы заведения отрабатывают полученные деньги.
Девочка красивая.
Очень нежная.
Ее теплые мягкие губы целуют низ живота. Тонкие пальчики скользят вдоль члена. Язычок ласкает головку, приятно… Да, так и
То есть должно заводить сильнее.
Заводило бы сильнее.
Если бы Андрей не был таким лохом!
Все пацаны полетели в Лондон, на игру «Челси» с «Манчестер Юнайтед». Но мы же выше тусовки, у нас самих скоро будет самая крутая футбольная команда. А эти его фокусы с охраной – перед знакомыми стыдно. Еще журналистку сегодня прислал, биографию писать задумал. Сам задумал – сам бы и рассказывал, какой он хороший. Нет, и компаньона напряг. Чуть выдержал изображать искреннюю любовь и дружбу! А его позиция по франчайзингу?!
– Не продано ни одной франшизы! Уже два года нас атакуют предложениями. Отказываемся – предоставьте четкую схему обеспечения контроля за качеством услуг в кафе-барах, открытых под нашим брендом. Привлечение ресурсов за счет франчайзинга могло бы позволить…
Виктор пришел в себя, почувствовав, что по бокам его звонко шлепнули пятки девочки. Открыл глаза, и…
Малышка хороша с любого ракурса. Крепкая попка, стройные бедра…
– Поцелуешь меня там? Кажется, это единственный способ заставить тебя замолчать, – осторожно заметила девушка.
– Подожди, – Виктор постучал по постели. – Ложись лучше, так удобнее. Какая ты разбалованная девочка… Ладно, пусть будет 69…
Она возбуждалась. Она его хотела. Ей действительно нравилось, и…
Виктор отстранился и замер, предвкушая, как через пару секунд умелые губы шлюшки доведут его до финала.
И в этот волнующий момент на грудь ему что-то упало.
Девчонка вздрогнула, изумленно повернула голову:
– Плеер?!
Он, видимо, проскользнул через декоративную решетку, прикрывающую вентиляционное отверстие. А еще под потолком почему-то явственно слышался шум…
Глава 4
Ники был восхитителен…
Теперь он мой! Цесаревич мой, целиком и полностью. Его губы мои, они ласкали мне грудь, пьяно, ненасытно. Его пальцы, длинные и тонкие, они тоже мои. Мне давно хотелось их целовать. Но я, конечно, этого не делала, даже когда они нежно скользили по моей шее, а потом гладили волосы. Только после того, как Ники уснул, я прижалась к ним губами. И к груди, заросшей темными курчавыми волосиками, и к впалому животику, и к выступающим косточкам по бокам.
Ники был восхитителен! Как много счастья он мне дал. Радость рвется из меня фонтаном его нежного шепота, торопливых ласк, дрожащего от возбуждения божественного, самого лучшего на свете тела. Я разрешу себе эту радость – думать о нем, вспоминать. Любить… Да, любить. Несмотря на всю ту боль, которую Ники причинил мне и еще причинит.
Потом все будет иначе. Я уничтожу эти записи. Конечно же, мне предстоит издать настоящие мемуары, уж теперь-то нет ни малейшего сомнения. Я напишу книгу, напишу о Ники. Но никогда в ней не появится ни слова о той долгой унизительной борьбе, которую я вела за цесаревича.
Итак, эти записи. Два часа счастья и любви. А потом – в огонь. Никто не должен знать, как низко нужно пасть, чтобы вознестись к короткому яркому счастью…
Никогда не забуду тот день, когда я попалась в плен дивных, ласкающе-грустных очей Ники.
23 марта 1890 года.
Выпускной экзамен нашего училища. Волнение неимоверное, в Михайловском театре будет присутствовать Его Императорское Величество. Нас, балерин, слишком
Но я? Как же я? Что ждет меня? Смогу ли я вырваться вперед, оставив позади соперниц и получив то, что всем нам надо больше всего на свете? Сцену! Сцену, позволяющую танцевать, летать… жить…
Природа пожалела для меня красоты. Я понимала это во время каждого занятия, видя отражавшиеся в зеркалах свои короткие полные ноги, широковатые плечи, лишенные изящества руки. Только глаза, большие, темные, с длинными черными ресницами, да волосы, тяжелые и густые, были по-настоящему хороши. Но эти тонкие губы, делающиеся почти незаметными, когда я улыбаюсь. Острый длинноватый нос, вялый подбородок…
У меня нет лица прима-балерины. У меня нет фигуры королевы сцены. Поэтому я могу рассчитывать в лучшем случае на кордебалет. Но что такое кода [29] для моей страсти к танцу?! Мелочь, милостыня и жалкая подачка!
Я ведь полюбила театр с детства. Мой папочка, лучший во всем Петербурге танцовщик мазурки, обожал брать меня с собой в уборную. Его менявшееся от грима лицо, яркие костюмы, сказочное ожидание чуда, того самого мига, когда в зале гаснет свет, звучит музыка, и по сцене течет, летит, кружит танец… Восхитительно! Весь день я вертелась перед зеркалом, делая первые неумелые еще гранд-плие, с нетерпением дожидаясь, когда папа поедет на репетицию.
29
Хвост (итал.). Финал акта с участием всех персонажей, кордебалета, представляющий, как правило, общий танец.
Мой папочка. Конечно же, он не мог отказать своей любимой Малечке и отдал меня в училище. Да, он знал: танцовщику легче. Мужчина может выходить на сцену хоть до шестидесяти. У балерины времени меньше: в семнадцать мы покидаем училище, а в тридцать становимся пенсионерками. Контракты после тридцати предлагаются единицам: даже в кордебалет уже дожидаются очереди молодые.
Но папочка так любил меня. Он так верил в мою удачу, мой талант, в меня.
А мне было всего восемь лет, когда я первый раз оказалась у станка в большой зале, где занимались девочки. Мне безумно понравился балетмейстер Лев Иванович Иванов, аккомпанировавший нам на скрипке. Пальцы ног моих сбиты в кровь, а душа поет от счастья, я сделаюсь балериной. О, господи, что еще можно понимать в столь юные годы! Я помню только восторг от первых па-де-ша [30] и па-де-сизо. [31]
30
Шаг кошки (фр.). Прыжковое движение, имитирующее легкий, грациозный прыжок кошки.
31
Ножницы (фр.). Прыжок с одной ноги на другую, во время которого обе вытянутых ноги поочередно забрасываются высоко вперед, на мгновение соединяются в воздухе, а затем одна из них резко проводится назад.