Копия

Оливер Лорен

Но Ален Фортнер явно не купился на это.

– Да ладно, – сказал он. – Ты это несерьезно.

– Я пообещал ей, что не трону их, – продолжил отец. – И сдержу свое обещание. Для этого и нужен ты и твои ребята. Я хотел убедиться, что команда в Филадельфии готова. А еще я разузнал кое-что в центре, прощупал почву. С Саперштайном покончено, даже если он сам не хочет этого признавать. Но это не значит, что самой технологии больше не будет. Я поговорил с Миллером, и он думает, что мы готовы к большому скачку.

Пит взял Джемму за руку. Она отстранилась, до боли сжав кулаки.

Вся ее жизнь была сплошной ложью, которая все множилась и множилась, отравляя ее.

И Джемма боялась заразить его.

– Какова конечная цель? – спросил Фортнер. – Говори быстрее. Твоя жена ждет торта и финальной песни.

Это могло бы убить ее. Но она все еще дышала. Просто невероятно, что она могла пережить столько маленьких смертей.

– Все просто. Контракт должны получить мы.

Через полки Джемма время от времени видела отца в его гавайской рубашке. Все напоказ.

– В три раза больше и с измененными задачами – по меньшей мере, частично. Медицинский аспект, конечно, сохранится. Здесь в игру вступают Миллер и наши друзья в Конгрессе. Конечная цель – уменьшить затраты и запустить массовое производство. Саперштайн десятилетиями пускал деньги на ветер. Его взгляды были слишком узкими, а производство маленьким.

– Мы получали жизнеспособные варианты. Получали результаты исследований.

– Вы получили миллиарды долларов, спущенных к чертовой матери в трубу, кучу проблем на свои задницы и скандал в прессе на весь Вашингтон. Да ладно тебе, Ален. Ты знаешь не хуже меня, что у Саперштайна был лишь идеологический интерес, не коммерческий. Он просто хотел доказать, что может сварганить эти тестовые объекты из ничего.

Сварганить из ничего. Джемма едва не подпрыгнула на месте. Сварганить. Словно тесто для блинов или замок из конструктора Лего.

Во время паузы Фортнер прочистил горло.

– Продолжай.

– Я скажу тебе, где они. И все довольны и счастливы. Беспорядок устранен, проблем нет, двигаемся дальше, – Джеф облокотился на старый телевизор, который раньше стоял наверху. Вид у него был почти скучающий. – Это как играть в солдатиков. Только подумай, сколько жизней мы спасем.

Фортнер снова затих. Сердце Джеммы наполнялось и снова пустело, словно ведро, из которого выливают воду. Ей казалось, что она тонет.

– Говоришь, обещал дочери, – наконец проговорил Фортнер. И от одного этого слова Джемма внутренне сжалась. – Почему ты изменил планы?

– Я сдержу обещание. Лично я не причиню им никакого вреда. Кроме того… – он поднял руки перед собой. Джемма хорошо знала этот жест. Обычно он сопровождался словами типа «какая разница, Кристина, салат со шпинатом или рукколой? Все это просто безвкусная кроличья еда». – Какая разница? Что изменилось бы, скажи я раньше? Я знал, что Саперштайн сам себя погубит. Хэвен доказал свою нежизнеспособность. Миллиарды долларов пошли псу под хвост, а разгребать предстоит столько, что тысяче антикризисных менеджеров не справиться и за десять лет.

– Где? – спросил Фортнер.

Долю секунды Джемма позволила себе надеяться, что отец все же

солжет.

– Я поселил их в трейлерном городке на одном из моих участков. Винстон-Эйбл, в сторону от трассы сорок. Участок шестнадцать. Недалеко от Ноксвилла. Даже и не помнил о том, что владею этой ерундой, пока федералы не упомянули в апреле.

Фортнер засмеялся. Звук получился такой, словно кот подавился шерстью.

– Потянул за ниточки и устроил ее отца на «Фармасин Пластикс». Слышал о них?

Фортнер вздохнул.

– Я поговорю со своими ребятами. Посмотрим, за какие ниточки я смогу потянуть.

– Уверен, что ты все устроишь. Саперштайн сам вырыл себе могилу. Он не слушает. Это новый век, Ален. И у нас есть шанс изменить мир. ИГИЛ, Талибан, Аль-Каида и другие… Все играют по новым правилам.

– Кому ты это объясняешь…

– Они промывают мозги своим смертникам, мы могли бы просто создать своих.

– Я же говорю, ты не тому объясняешь. Но я постараюсь донести это до кого нужно.

– Я верю в тебя, – саркастически ответил Джеф.

Джемма потеряла нить разговора, но это уже не имело значения. Главное она поняла: отец предал Лиру и Ориона. Предал ее, нарушив обещание. Надо было сразу догадаться, что так и будет.

Наконец Фортнер и Джеф направились к лестнице. Джемма едва не заплакала от облегчения. Ее ноги совсем онемели.

Но в последнюю секунду Фортнер замешкался. Когда он обернулся к своему спутнику, она увидела его лицо, холодное, узкое и длинное, как восклицательный знак. Затем он снова исчез из виду.

– Твоя дочь, – произнес он. Кровь застыла в жилах у Джеммы. – Ее тоже сделали в Хэвене. Одной из первых, – это не было утверждением, но Джемма уловила второй смысл этих слов, скрытый вопрос, словно нож, зажатый в кулаке.

– Да, она родилась там, – ответил отец. И она почувствовала, как важно было это исправление. Не «сделана», а «родилась». Но какая разница? Изготовлена, произведена, синтезирована, селекционирована. С таким же успехом она могла бы быть сортом быстрорастущей фасоли.

Фортнер кашлянул.

– А ты когда-нибудь задумывался, в чем разница?

Джеф ничего не ответил.

– Ты хочешь использовать реплики для серьезных целей, и я тебя в этом поддерживаю. Но чем они отличаются от твоей девочки?

– В чем между ними разница? – холодно повторил Джеф. – В том, что она кому-то нужна.

Кому-то. Джемма отметила про себя, что он не сказал «мне».

Глава 4

Вечеринка продолжалась, само собой. Они провели в подвале около часа. И все же Джемма почему-то ожидала, что найдет на месте вечеринки лишь руины, что все вокруг в одночасье превратится в пепел, словно Помпеи в свой последний день. Джемма не удивилась бы, найди она комнаты опустевшими и заваленными ветошью, а друзей семьи превратившимися в скелеты вследствие природного катаклизма или магического воздействия.