Корабль «дураков»
Шрифт:
Раздался звук отодвигаемых стульев, и участники предстоящего бала потянулись к выходу, обсуждая предложенную идею. Всем было скучно и хотелось разнообразия. За столом остались Настройщик и Врач.
7
Настройщик налил себе в чашку чай, отпил и начал тихонько выбивать пальцами дробь по столу. Его задумчивый вид свидетельствовал, что он обдумывает ситуацию; напряжения на лице не было, но что-то занимало его. Он усмехнулся уголками губ.
— Думаете, как все будет происходить? — спросила Врач.
— Вы
— По вашему лицу и потому, что только что обсуждали тему вечера, но пальцы выдают ваше напряжение.
— Это просто дурная привычка, и не имеет отношения к моему состоянию.
— Вам лучше знать, — сказала она равнодушно.
— А вы, почему не ушли?
— Куда идти? Прогуляться успею, а в каюту не хочется. На этом корабле я по воле случая.
— Это как?
— Случай — это вся моя жизнь. Такое впечатление, что и родилась-то я случайно. Не могу сказать, что я не была не желанным ребенком, скорее наоборот. Но я родилась, а мама умерла при родах, хотя, как потом мне пояснили, да и сама уже потом знала, как врач, что родиться я не должна была. Отец воспитывал меня один, он так и не женился. Трудно расти без матери, особенно девочке, но как бы там, ни было, я решила стать врачом, в память о маме. Еще в институте поняла, что зря, но не хотела разочаровывать отца и закончила. В процессе работы вид крови стал утомлять; я стала черства, и мне не захотелось оставаться там, где я жила, а так есть вероятность забыться; я устала от прошлого.
— Но в другом месте может быть тоже самое.
— Надеюсь, что все будет чуть иначе. Я работала в операционной, а уйти в другое место можно было, но окружающая обстановка, город и прочее, остались бы. Это бы не помогло. На новом месте хотя бы обстановка другая. Я работала, как проклятая, спасая жизни, и правильно заметил Легионер, что иногда задаешь себе вопрос, а надо ли спасать ее эту жизнь, хотя такие мысли для врача — преступление, я обязана это делать и не поддаваться эмоциям. Воспитывать больных, слушать их жалобы я была вынуждена, но воспитательный процесс не входит в круг моих обязанностей. Всегда, когда смотришь на больных, видишь в их глазах боль и надежду, которую им обещаешь, а выполнить ее не всегда можешь. Устала лгать, я же не политик, чтобы обещать не сбыточное. Это их слушают и не верят, потому и обманывать им легко. Кто же поверит, что завтра будет лучше, а меня слушали и верили. Я стала комплексовать, начались нервные срывы, и чтобы избежать худшего я удалилась и оказалась здесь.
— А как отнеслись ваши близкие?
— Думаю спокойно. Дочь выросла и живет своей жизнью, а муж давно ушел к другой. Кобель он и есть кобель по природе. Это я потом поняла, когда уже вышла замуж.
— Вы его любили?
— Наверное, да, в том далеком прошлом, а потом в один миг, как скальпелем отрезала…
— Что отрезали?
— Не то, что вы подумали, — засмеялась она, — хотя, возможно, это было бы лучше, спасла бы других, а так бегает от одной к другой, в поисках лучшей жизни. В чем-то и сама виновата, уделяла семье мало времени, но мне некому было передать
— Вы обижены на мужа?
Она посмотрела за окно, за которым простиралась водная гладь. По ее лицу пробежала легкая гримаса огорчения: — Нет, — качнула она головой и волосы чуть растрепались. — Раньше, да, а потом поняла, что, наверное, не сумела быть хранительницей очага, что так необходим для жизни. Нельзя измерять жизнь работой. Это плохое мерило.
— Вы хотите поменять жизнь?
— Жизнь поменять нельзя, можно поменять цель в жизни и ее смысл.
Она поднялась и направилась к выходу: — Оставлю вас, еще увидимся.
— В поход за целью?
— Скорее в поход за разумом?
— Не хватает?
Она отрицательно покачала головой: — Вероятнее всего отсутствует вообще, — и вышла за дверь.
Оставшись один, Настройщик окинул взглядом стол, поднялся и подошел к окну. Сцепив руки за спиной, он стал раскачиваться с пяток на носки. Он попытался сосредоточится на тишине, наслаждаясь игрой солнца на воде; иного вида для глаз не было. Эта поездка была для него такой же непредсказуемой, как и для всех пассажиров. Что она даст он еще не знал, но рассчитывал, что все делается к лучшему и неизвестно кто выиграл в своей жизни: те, кто остался или те, кто уехал.
В это время на палубе жизнь продолжалась в обсуждении. Опершись на борт, рядом стояли Нищий и Проститутка. Их соседство было достаточно контрастным, и не могло не вызывать интереса, двух таких разных людей: она яркая, вызывающая, и он серый, в мятой одежде, небритый.
— Вы как-то определились с образом? — спросила она, вглядываясь вдаль.
— А что с ним определяться, он никуда и не девался.
Она с интересом посмотрела на Нищего.
— Неужели останетесь в своем одеянии? — спросила язвительно.
— Знаю одно, ваше не порошу.
— Представляю себе вас в моем виде! Это было бы пикантно и занимательно.
— Не беспокойтесь, у меня природная ориентация сохранилась, мне нравятся женщины.
— Ну, хоть это у вас осталось от мужчины.
— До мозга и костей, — заверил он ее. — А вы что надумали?
— Есть мысль, но пока еще не знаю, моя ли эта.
— Мысль? — засмеялся он.
— Нет, возможность. Хотя каждая женщина — актриса, — улыбнулась она.
— Это точно, — согласился он. — Вы можете быть разными в течение короткого времени, при том, что удивительно, даже не планируете менять роли, они сами у вас получаются. За вашими изменениями, вы и сами порой уследить не можете, не представляя, кем окажетесь в следующую минуту.
— Не надо нас так демонизировать.
— Ему до вас далеко.
— А вы опустились, упали?
— Падать легче, чем подниматься. Кто поумней, тот вовремя жмет на тормоза, а если не успеешь, то их просто срывает, и катишься вниз.
— Страшно было?
— Я даже и не заметил, как все произошло. Как-то само собой, словно кино смотрел про себя. Человек быстро привыкает ко всему.
— Неужели вы не можете достать себе хотя бы другую одежду? — окинув его взглядом, спросила она.