Корабль идет дальше

Клименченко Юрий Дмитриевич

Начальник экспедиции держит свой вымпел на «Озерном-82». Командует судном Алексей Анисимович Башко. Я тоже живу на «Озерном», по долгу службы, как капитан-наставник.

Наянов неразговорчив и мрачен. Он должен решить трудную задачу: возвратить тридцать восемь судов, поставить их на зимовку, на целый год вывести из эксплуатации, лишить Лену флота, который ей нужен как воздух, или ждать улучшения ледовой обстановки, смены ветра и подхода ледоколов. С таким же нетерпением, как и южных ветров, мы ожидаем прибытия ледоколов. Но дни проходят, а они все не появляются.

Ледоколы заняты проводкой морских судов, идущих с востока. Каждый день ожидания смерти подобен. Ждать становится все опаснее и опаснее. С мыса Челюскин сообщают, что началось интенсивное образование молодого льда. Не ровен час, забьет бухту льдами, схватит морозом, тогда и не выберешься. Но Наянов молчит, смотрит на заснеженный скучный берег и молчит. Синоптик уже давно сказал свое мнение — лучше возвращаться.

— Подождем. Будем еще ждать. Атомоход «Ленин» поможет. В прошлом при таких же условиях мы давно бы вернулись. В этом году другое дело. Такая силища… — буркнул начальник и снова замолчал.

На смену серым коротким дням теперь приходят темные и длинные ночи. Зажигаются якорные огни, цепочками оранжевых точек начинают светиться бортовые иллюминаторы, вахтенные включают палубные люстры, и неожиданно, как по велению волшебника, пустынная бухта Южная превращается в залитый огнями город.

Каждый вечер к нам на «Озерный» приезжают капитаны с других судов. В гости. Потравить, узнать новости. Тихо, чтобы не попасться начальнику на глаза, они пробираются в каюту к Башко, набиваются там как сельди в бочку, накуривают — хоть топор вешай — и травят. Обо всем. Но только после того, как будет выяснен основной вопрос. У всех он одинаковый.

— Ну, как Батя решил? Что, стоять будем или пойдем обратно? Когда ледоколы придут? Как настроение у Бати?

Ни я, ни Алексей Анисимович на эти вопросы ответить не можем. Только на последний совершенно уверенно отвечаем:

— Плохое.

После того как внесена ясность, что ничего нового нет, начинается травля. Прежде всего обсуждается — идти или стоять.

— Надо подождать, братцы, — басит капитан Гидулянов, мой соученик по Мореходке и старый полярник. — Бывало, и позже проходили. Лед-то на расплаве.

Меня раздражает безапелляционный Сашкин тон: ледовые сводки, которые мы получаем, сообщают прямо противоположное, и я собираюсь возразить ему, но меня опережает Костя Маслов, капитан «Озерного-81». Он одессит, кругленький, небольшого роста, светлые глаза гневно сверкают.

— Вы забудьте про то, что бывало, забудьте. Какими судами вы тогда командовали? То-то и оно. А сейчас речные суда! Войдут в соприкосновение с тяжелым льдом, пробоина, ни одной водонепроницаемой переборки в трюмах у наших теплоходов — и пиши пропало… Надо здраво рассуждать.

— Зачем преувеличивать. Переборки есть. Три штуки.

— Не спорьте, братцы. Стоять долго нельзя и идти страшновато. Оставим это на совести начальника, — старается успокоить спорящих Башко.

— А мы кто здесь? Капитаны или так, «тюхи-матюхи, колупай с братом»? Начальник! Ваше мнение, товарищ маузер? Идти

или стоять? — взрывается капитан теплохода «Смольный» Игорь Этин. У него курчавые с проседью волосы, и он отдаленно смахивает на Эзопа. — Ведь начальник и совета у нас может спросить.

— У него и без нас советчики есть. Вон забился в угол, сидит молчит, — оборачивается ко мне Гидулянов. — Ну чего молчишь? Идти или стоять?

— Если такой опытный полярник, как ты, говорит, что надо ждать, то что могу сказать я, всю жизнь проведший в западных водах? А если серьезно, то мое мнение таково: подождать ледоколы, собрать совет ледокольщиков, и там будет видно. Они обстановку лучше знают, идут с востока.

— Как бы поздно не было, — ворчит Маслов. — Все надо предвидеть. А если ледоколы не придут еще две недели?

Положение действительно сложное, и никто толком не знает, что будет лучше. Но возвращаться никому не хочется. Мы к этому не привыкли. Если не доведем суда в порты назначения — ЧП для всей экспедиции.

— Ладно. Батя что-нибудь придумает. Пока стоим, значит, надо ждать. Слышали, у Александра Николаевича опять полундра на судне, — говорит старпом Гриб. — Шлюпку рабочую разбил.

— Ну, скажи пожалуйста! Как же его угораздило?

— Под парусом на берег высаживался. Вот и кумекайте, как это могло произойти.

— А я так нисколько, не удивляюсь, — говорит капитан танкера Женя Смарыго. — Если стоят десять одинаковых судов и у кого-то что-нибудь случилось, то не надо говорить у кого. Я знаю, что это у Александра. Такой уж невезучий.

— Верно, — поддерживает Смарыго капитан Юра Глебов. — Встречались мне такие неудачники. Вроде и дело знают неплохо, грамотные, люди хорошие, а вот как начнут что-нибудь делать, всегда какая-нибудь «кака» произойдет. Верно? Встречали таких?

— Встречали.

— Слушайте, товарищи. У меня есть такой знакомый неудачник, — вдруг говорит молчавший до сих пор капитан Бахтин. — Всякие беды на его голову сыпались, а вершиной неудач явилась история с попугаем…

— С попугаем? Интересно…

Все предвкушают необычную травлю и замолкают. Бахтин славится как прекрасный рассказчик, и если он в ударе, то не надо никакого Театра миниатюр. Он сам все представит в лицах.

— Ну так вот, есть у меня знакомый капитан, назову его Колей. Командовал он большим пароходом. И вот в один из приходов в родной порт ухватило его начальство:

— Николай Владимирович, как же это так? Судно у вас передовое, план неплохо выполняете, а вот по шефству отстаете…

— Да, знаете, времени совсем нет.

— Не годится так. Надо школу какую-нибудь взять. Ребята флотом очень интересуются. Хорошо?

Согласился капитан. Что будешь делать? Послал в школу делегатов условиться о дне встречи. И вот они двинулись. Сам в парадном мундире и несколько человек из команды. Взяли шефство.

И пошел Коля снова в Арктику. Штормы, туманы, лед, бессонные ночи, напряженное плавание… Не до подшефников тут было экипажу, и только когда отдали якорь в Сингапуре, кто-то вспомнил: