Корабль Иштар. Семь ступеней к Сатане
Шрифт:
Она стояла молча, будто не видела и не слышала его. Солдаты схватили его, потащили за руки. И тут сила хлынула в стройное юношеское тело. Он, казалось, разрастается, становится выше ростом. Он отбросил солдат, ударил жреца Бела по лицу, схватил вуаль жрицы.
— Я не умру, не увидев твое лицо, о Иштар! — воскликнул он — и сорвал вуаль…
Кентон увидел лицо Шарейн.
Но не Шарейн с корабля — сосуд, полный огнем жизни.
У этой Шарейн широко раскрытые, но невидящие глаза; в глазах ее сон; мозг
Жрец Бела закричал:
— Убейте его!
Два меча пронзили грудь юноши.
Он упал, сжимая вуаль. Шарейн без всякого выражения смотрела на него.
— Иштар! — выдохнул он. — Я видел тебя, Иштар!
Глаза его помутилась. Шарейн вырвала вуаль из стынущих пальцев, набросила ее обрывки на лицо. Пошла к храму — и исчезла.
Толпа зашумела. Лучники и копьеносцы начали теснить толпу к колоннам, толпа рассеивалась. Вслед за жрецами ушли солдаты. Ушли арфистки, флейтистки и барабанщицы Нарады.
На широком дворе, окруженном стройными колоннами, остались только танцовщица и жрец Бела. Грозовое небо все более темнело. Медленное движение туч ускорилось. Пламя на алтаре Бела загорелось ярче — гневно, как поднятый алый меч. Вокруг керубов сгустились тени. Металлический гром звучал все продолжительней, все ближе.
Кентон хотел открыть бронзовую дверь сразу, как только ушла Шарейн. Что-то подсказало ему, что еще не время, что он должен еще немного подождать. И тут танцовщица и жрец подошли к тому странному окну, у которого он стоял.
Рядом с ним они остановились.
Глава XXII
Танцовщица и жрец
— Бел должен быть доволен службой, — услышал Кентон слова танцовщицы.
— О чем ты? — хмуро спросил жрец.
Нарада приблизилась к нему, протянула руки.
— Шаламу, — прошептала она, — разве я танцевала для бога? Ты знаешь, я танцевала — для тебя. А кому поклоняешься ты, Шаламу? Богу? Нет — жрице. А кому, ты думаешь, поклоняется жрица?
Она поклоняется Белу! Нашему повелителю Белу, который — все! — горько ответил жрец.
Танцовщица насмешливо сказала:
— Она поклоняется самой себе, Шаламу.
Он повторил упрямо, устало:
— Она поклоняется Белу.
Ближе придвинулась Нарада, лаская его ждущими, жаждущими руками.
— Разве женщина поклоняется богу? Шаламу? — спросила она. — Нет! Я женщина, я знаю. Эта жрица не будет женщиной бога — и мужчины тоже. Она слишком высоко себя держит, слишком она драгоценна для мужчины. Она любит себя. Она преклоняется перед собой. Она преклоняется перед собой, как перед женщиной бога. Женщины делают из своих мужчин богов и поклоняются им. Но никакая женщина не любит бога, если сама не создала его, Шаламу!
Жрец угрюмо сказал:
— Я поклоняюсь ей.
— Как она — самой
Руки ее лежали на его плечах, он взял их в свои.
— Почему ты говоришь мне это?
— Шаламу! — прошептала она. — Посмотри мне в глаза. Посмотри на мой рот, на мою грудь. Как и жрица, я принадлежу богу. Но отдаю себя тебе, любимый!
Он сонно ответил:
— Да, ты прекрасна.
Руки ее обнимали его, губы прижимались к его губам.
— Люблю ли я бога? — шептала она. — Разве я танцевала, чтобы была радость в его глазах? Для тебя танцевала я, — любимый. Для тебя смею я вызвать гнев Бела. — Она мягко привлекла его к себе на грудь. — Разве я не хороша? Разве я не красивей этой жрицы, которая принадлежит Белу и никогда не отдастся тебе? Разве не приятен мой запах? Ни один бог не владеет мной, возлюбленный.
Опять он сонно ответил:
— Да, ты очень хороша.
— Я люблю тебя, Шаламу!
Он оттолкнул ее.
— Ее глаза, как бассейны мира в долине забытья! Когда она подходит ко мне, голуби Иштар вьются над моей головой. Она идет по моему сердцу!
Нарада отшатнулась, алые губы побледнели, брови грозно сошлись в одну линию.
— Жрица?
— Жрица, — ответил он. — Ее волосы, как облако, закрывающее солнце в ненастный день. Ветерок от ее платья обжигает меня, как ветер из полуденной пустыни обжигает пальмы. И холодит, как ночной ветер пустыни холодит пальмы.
Она сказала: — Этот юноша был храбрее тебя, Шаламу.
Кентон видел, как краска появилась на лице жреца.
— О чем ты? — выпалил он.
— Почему ты убил юношу? — холодно спросила она.
Он горячо ответил:
— Он совершил святотатство. Он…
Она презрительно остановила его:
— Он храбрее тебя. Он осмелился сорвать с нее вуаль. А ты трус. Вот почему ты его убил!
Руки его схватили ее за горло.
— Ты лжешь! Ты лжешь! Я посмею!
Она снова рассмеялась:
— Ты даже не посмел убить его сам.
И она спокойно отвела его руки.
— Трус! — сказала она. — Он посмел снять вуаль с той, которую любил. Он пренебрег гневом Бела и Иштар.
Жрец судорожно воскликнул:
— А разве я не посмею? Разве я боюсь смерти? Разве я боюсь Бела?
Глаза ее смеялись над ним.
— Эй! Как сильно ты любишь! — дразнила она. — Жрица ждет бога — одна в его одиноком доме. Но, может, он не придет. Может, занят с другой женщиной… О, бесстрашный! Храбрый любовник! Займи его место!