Корабль Иштар. Семь ступеней к Сатане
Шрифт:
Его меч разрубил лицо Кланета, оставив на месте щеки и челюсти красное пятно, и прорубил наполовину плечо.
Меч черного жреца звякнул о палубу.
Меч Кентона взлетел вновь — и ударил по шее.
Голова Кланета соскочила с плеч, покатилась к борту и упал в море. Еще мгновение громоздкое тело стояло, из шеи потоком била кровь. Затем тело повалилось.
Но Кентон больше не обращал внимания ни на него, ни на людей с биремы. Он склонился к Шарейн, поднял ее.
— Любимая! — звал он и целовал бледные губы,
Глаза ее открылись, нежные руки попытались приласкать его.
— Любимый! — прошептала Шарейн. — Я… не могу… я буду… ждать… — Голова ее упала на грудь.
Кентон, держа в руках мертвую возлюбленную, осмотрелся. Вокруг него стояли те, кто уцелел из экипажа биремы, они молчали, не двигаясь.
— Сигурд! — крикнул он, не обращая на них внимания. Там, где сражался викинг, лежала лишь груда тел.
— Джиджи! — прошептал Кентон.
Джиджи не было! Там, где он вращал своей булавой, толстый слой трупов.
Корабль накренился, дрогнул. Кентон сделал шаг вперед, держа в руках тело Шарейн.
Прозвенел лук, стрела попала ему в бок.
Не важно… пусть его убьют… Шарейн умерла… и Джиджи…
Но почему он больше не чувствует тело Шарейн в своих руках?
И куда исчезли солдаты?
Где корабль?
Вокруг него ничего нет, только тьма — тьма и ревущая буря, которая несет его откуда-то в далекое пространство.
Сквозь эту тьму, ища Шарейн, пытаясь нащупать ее руки, летел Кентон.
Качаясь, плача от горя и слабости, он открыл глаза…
Он был в своей старой комнате!
Глава XXX
Корабль уходит
Кентон стоял в оцепенении, комнату он почти не видел, ее скрывали мелькающие картины недавней битвы. Часы ударили трижды.
Три часа! Конечно… в этом мире есть время… не то что в мире корабля…
Корабль!
Он, шатаясь, добрался до сияющей загадки, которая дала ему все, чего он желал в жизни, — и в конце все отняла.
Шарейн!
Вот она лежит… на белой палубе… рядом со спуском в трюм., блестящая игрушка, драгоценная кукла с рукоятью крошечного кинжала в груди…
Шарейн, в которой для него была вся радость, вся сладость, все, что может дать жизнь.
Безголовая кукла рядом с ней…
Кланет!
Он посмотрел на черную палубу — но где все мертвые? У рулевого весла лежали три куколки, одна из них светловолосая, в избитых доспехах… Сигурд и две девушки, сражавшиеся рядом с ним. Но где же солдаты, которых они убили?
А за безголовым телом черного жреца лежал… Джиджи! Джиджи со своей булавой в руках, с подогнутыми короткими ногами. Убитые им — тоже исчезли!
Джиджи! Рука Кентона, оставив Шарейн, погладила его.
Он почувствовал жгучую боль в боку. Упал на колени. Рукой нащупал оперенный конец. Стрела! И вдруг он понял,
Под его рукой корабль задрожал. Он смотрел на него, изумленный. В этот краткий момент нос корабля исчез, растаял — и с ним розовая каюта.
Корабль содрогнулся. Вслед за розовой каютой исчезла черная палуба, вместе с ней — Джиджи.
— Шарейн! — закричал он и крепко сжал куклу. — Любимая!
Корабль разрушался, исчезал, за Шарейн остался только дюйм палубы.
— Шарейн! — завопил Кентон, слуги в доме проснулись от этого душераздирающего вопля и заторопились к двери.
Из последних сил сжал он пальцы, вырвал игрушку… она высвободилась… она в его руках… он поднес ее к губам…
Теперь ничего не осталось от корабля, только продолговатое основание из лазуритовых волн.
Он знал, что это означает. В глубины странного моря того необычного мира погружалась бирема, а вместе с нею и корабль Иштар. Как живет символ, так живет и корабль — и как живет корабль, так живет и символ.
В дверь застучали, послышались крики. Он не обратил на них’ внимания.
— Шарейн! — услышали слуги крик, но теперь в этом крике звучала радость.
Кентон упал, поднеся игрушечную женщину к губам, сжимая ее костенеющими пальцами.
Исчезло и основание из волн. На том месте, где находился корабль, что-то зашевелилось и приобрело форму… большой теневой птицы с серебряными крыльями и грудью, с алыми лапами и клювом. Она взлетела. Повисла над Кентоном.
Голубь Иштар.
Повисла — и исчезла.
Дверь упала; слуги через порог вглядывались в темную комнату.
— Мистер Джон! — дрожащим голосом позвал старый Джевинс. Ответа не было.
— Тут кто-то есть — на полу. Зажгите свет! — прошептал один из них.
Загорелось электричество и осветило тело, лежавшее лицом вниз на окровавленном ковре, тело в избитой и порванной кольчуге алого цвета, в боку торчит стрела, на одной сильной руке широкий золотой браслет. Они отступили от тела, глядя друг на друга испуганными, удивленными глазами.
Одни из них, смелее остальных, осторожно приблизился, перевернул тело.
Мертвое лицо Кентона улыбалось им, на нем были мир и великое счастье.
— Мистер Джон! — заплакал Джевинс и, наклонившись, положил его голову себе на колени.
— Что это у него в руке? — прошептал слуга. Сжатая рука Кентона была поднесена к губам. С трудом они разжали неподвижные пальцы.
Но рука Кентона была… пуста.