Корабль отстоя
Шрифт:
– У нас пока ещё сохраняется целых два осциллографа времен первых ядерных взрывов в Семипалатинске. За каким из них вы соблаговолили прибыть? И в какое подразделение? БЧ-5? РТС? БЧ-4? И какой номер у прибора?
– Мне сказали, что старпом все знает.
– Кто «сказали»? Где «сказали»?
– В штабе! У начальника штаба! Есть бумага? Вот!
Старпом посмотрел в его бумагу и вызвал подвахтенного с автоматом.
– Этого арестовать и на КДП распять.
– Как?
– Молча! Руки вверх!
– Как это?
– Так! Что это за бумага? Кто её писал? Начальник
– Какккк… (ык)… ую телеграмму?
– Золотую! Засекреченную! ЗАС! Как это смотрится: человек без ничего, с какой-то бумажкой из штабного гальюна, является на борт и просит, чтоб вы думали? Осциллограф?! А ускоритель элементарных частиц вам в газетку не завернуть? А? Вы тут бдительность, что ли, нашу собрались проверять, оскудев на разум? Так передайте тем, кто вас послал, что мы тут бдим! По самое ё-моё! Днями! И ночами! Стоим! Окостенев в желаниях! Чую, пахнет особым отделом! И их дебиловатыми проверками посторонней готовности к подвигу!
– Дежурный! (А это уже мне.)
– Есть!
– Связаться со штабом дивизии! Все выяснить и доложить!
Через пять минут все выяснили: этого типа, уродливого на вид, действительно прислали за осциллографом.
– Эх, кладь на покладь! – плюнул старпом, закрывая глаза и затихая на солнышке. – Поебень какая-то, не могу! Саня! Дай ему осциллограф!
НАШИ РОДЫ
– У штурманёнка жена рожает!!!
– Как?!!
– Каком кверху!
Это нам штурман с дежурства на корабль позвонил. Я сейчас же оповестил старпома. Дело в том, что до этого штурманёнок отпрашивался привезти жену в поселок. А потом он ушёл в море. Его старпом послал на неделю. Кто же знал, что он беременную жену везет.
– Где я ей роддом возьму? – это старпом не у меня спрашивает, это у зама.
Зам, как на грех, оказался рядом, вот первый вопрос по родам и задан ему.
А я считаю, что и правильно. А что? Ведь если подумать трезво, то зачем нам зам?
– Медика надо!
– А кто у нас на сегодня медик? Саня! О! Я же тебя назначил медиком!
– Me… ня?
– А кого?
Рот наоборот! Дело принимает глухой оборот. Не понимаю, как это зама сие миновало.
– Андрей Антоныч!
– Ну?
– Я же химик!
– Ну?
– Я… не могу…
– А я могу?
– Но…
У нас в поселке есть, конечно, госпиталь, не без того, но… было даже гинекологическое кресло… кажется…
– В город надо, Андрей Антоныч…
– Ты слышал – рожает!
– Слышал…
– Вот и иди…
– Я?
– Бам-бар-би-я!!!
В общем, через пять минут мы все были там. Ну, и баб набежало. Рожать-то они, конечно, все вроде рожали, но вот помочь чем-то – например, не криком…
Старпом их выгнал и сказал мне: «Давай!»
И я дал. Я вспомнил, что нужен кипяток. Хрен его знает зачем, но нужен.
– Нужен кипяток!
– Молодец, Саня! – сказал старпом, и у меня через три секунды было море кипятка.
Что было
– Ну, Саня, – сказал мне потом Андрей Антоныч, поднося стакан водки. – Ты сегодня и дал.
А я и пить не мог. Губы дрожали.
Да, забыл сказать, родили мы… девочку…
ОТЕЦ
– Андрей Антоныч, спасибо!
Это штурманёнок. Достали его, наконец, с моря и теперь кроме как «отцом» не называют.
– Насчет «спасибо» – это к Сане. В основном он страдал. А теперь, Леонид Аркадьич, объясните, Христа ради, как это вас угораздило беременного человека на север привезти? Перебои с водой, электричеством, в квартире все замерзает, если только три электрообогревателя тебе в рожу не дуют! Дома брошены! Стекла выбиты! Ветер свищет! Из подвалов гниль и пар! Заносы! По три дня на Большую Землю не выбраться! Роддома нет (как выяснилось)! Даже гинекологическое кресло и то сломали. Пытались зубы, наверное, на нем лечить!!! А?!! Ну?!!
– Она маленькая такая, Андрей Антоныч!
– Хобот на сторону! Детский сад! Саня! Я с ними тронусь когда-нибудь! Чувствами и разумом! Идите! Неделю даю, чтоб увез жену и дочь в Питер!!!
Потом Андрей Антоныча атаковали экипажные бабы. Во главе с его собственной женой и двумя дочерьми.
Начала жена. Она у старпома примерно одного с ним роста, и девки от нее не отстают. Казачка. Разговаривает она с нашим командованием руки в боки.
– Андрей! Не поняла! Куда это ты собрался дитё отправлять по морозу!
– Глафира! Уймись!
Старпом, когда не в духе, жену называет разными редкими русскими именами.
– Какая я тебе Глафира?!!
– Значит, Марфа!!! Уймись, говорю! Дело решённое! Пусть едет!
– У нас, между прочим, женсовет и я во главе! И мы решили: никуда она не поедет! А за неделю отпуска отцу ребёнка земное вам спасибо! А детёныша сами воспитаем. Не извольте беспокоиться! И вообще! Занимались бы вы своими делами!!! И не лезли бы в наши!!! Старший помощник несуществующего командира!!!
– Какой, к чёрту, женсовет! Какой женсовет, я спрашиваю! Все сдохло! Давно! Где зам? Что это за хиромантия ползком на столе?!!
Зам был призван, и рот ему тут же заткнули. На арену выступили дочери старпома. Причем, единым фронтом.
– Папа, ты чего? Совсем с ума сошёл?
Дочерей старпом не выдержал.
– А вы-то?!! Евдокеи Саввишны!!! Вы-то куда лезете?!!
– Думали мы, что ты умный человек, папа, оказалось – нет!
Потом они пообещали ему всеобщий бабий бунт и ещё они ему пообещали, что прикроют его крабовое производство, после чего старпом сдался и отменил отправку. А бабы тут же бросились старпома жалеть – первыми жена и дочки: «Папочка наш бедненький! Смотри, как разнервничался! Совсем себя не бережет!»