Корабль отстоя
Шрифт:
– Я…
– Не знаешь? Так я и думал. Ладно, не буду. Саня, давай отпустим Сергеича. Ты не против? Сергеич, иди!
Зам, поджав губу, хлопает дверью каюты и возится внутри.
Старпом, улыбаясь:
– Родина, родина… Заметь, даже такие столпы патриотической… (прислушался к замовскому шуршанию)… воспитательной… и образовательной работы, как наш Сергеич (зам от обиды все ещё возится в каюте), даже они… стержни и жупелы… не знают что это такое. Парадокс, Саня? Не знаем что защищаем? Парадокс… Почище, чем парадокс Даламбера… Мда… родина… А мне все кажется, что родина – это воспоминания… память
– Ну, не знаю…
– Я прав?
– Наверное…
– Наверняка… Давай примем это, как рабочую гипотезу? Согласен?
– Согласен.
– Тогда всё! Сер-ге-ич!!! Сергеич!!! Заместитель командира ракетного подводного крейсера, в недалеком прошлом стратегического назначения, по воспитательной, так сказать, работе! Сергеич!!! Кому сказано! Вы-ле-зай! Мы знаем что такое родина!..
РАСШИРЕНИЕ НА ВОСТОК
Нравиться мне тактика в изложении старпома. Вот не было бы его, и откуда я бы знал про ракетную атаку, режимы связи и торпедную стрельбу?
Раньше нас пихали в бочку и пускали в океан, и каждый должен был своё вертеть, чтоб она дальше плыла. Но при этом никто не должен был знать что сосед делает, потому что предполагалась наша абсолютная тупость, ненадежность и природный сволочизм.
Теперь всем по хую, и старпом нас учит.
Оно и приятно.
Старпом вообще любит рассказывать.
Все, что он когда-либо читал, становится объектом обсуждения.
Как старпом устанет, он сейчас же уступает место заму, и тогда мы слушаем другие истории.
Зам просвещает нас насчет врага – лик нам его периодически открывает.
Потом старпом садится в кают-компании и мечтает.
– А мне вот видятся подводные корабли будущего: маленькие такие, незаметные. Они подходят к берегу ползком, проходят противолодочников, боны, потом с них пловцы вышли и заминировали все побережье – картина, я вам доложу!
Старпом сощурился и отхлебнул чай.
– Все мыслящее вздрогнет!
Входит зам, он сегодня про продвижение НАТО на восток кликушествовал и старпому это, кажется, не понравилось:
– Сергеич! Ну, ты сегодня дал!
– Андрей Антоныч! В ваших словах есть подвох.
– Неужели?
– Да!
– А ты должен парировать все подвохи. Ты должен быть к ним готов. Я так считаю. Тебе зачем здесь место греют? Ты должен знать и предугадывать.
– Андрей Антоныч!
– А что ты так к НАТО привязался? Ну? Расширяется оно! Ну, на восток! А ты хотел, чтоб на юг, что ли, оно расширялось?
– Я…
– Нет, ты погоди! Обоснуй! Только без рывка на себе белья. Я этого не люблю. Я эмоций, как ты понимаешь, ни от кого не жду. Я жду логику и смысл. А ты, значит, считаешь не совсем естественным то, что они туда расширяются? Но это же их собачье дело
– Хорошо! Я скажу! Они завтра будут в нашем полигоне БП!
– А что их стесняет появиться в нашем полигоне? Да они из него никуда и не уходили? Они там появлялись, появляются и появляться будут, несмотря на все твои слюни! Жизнь! У них такая! И задача! У них такая! А твоя жизнь! И твоя задача! Их гонять по этому полигону! Безудержно! Обнаруживать и гонять! Отрабатываться! И не давать подходить к границам! И нечего тут сопли по щекам размазывать – «расширение». Вы существуете только ради того, чтоб они к вам лезли, а вы бы сопротивлялись! От вас ждут противодействия. Все лезут ко всем! И без разницы, НАТО это или малайские пираты!
Зам обиделся и ушел.
Помолчали.
Потом старпом рассказал мне о том, как сажали Томмазо Кампанеллу сажали на кол.
КРЕЙСЕР
Свершилось. Наша база выползла на торпедную стрельбу. Почему «наша база»? Потому что людей наскребли со всей базы. И корабль выставили только один. И вся штабная шушера на него сейчас же села, потому что ей давно в море пора. Старшим – командующий флотилии, а наш старпом с штурманёнком был посажен на «тэ-эл» – на торпедолов, обеспечивать.
И наступило счастье. Старпом в его преддверии все ходил, улыбался и пел себе под нос русские народные песни и ещё «Вышла замуж я за партизана» на манер старинного романса.
Но без приключений не обошлось. То, как они никак погрузиться не могли, а потом никак не могли всплыть – это не приключение, а отдельная ерунда, и мы о ней говорить не будем.
Мы лучше расскажем, как на них американский крейсер напал. То есть, сначала он на них, а потом… но лучше по порядку.
Вышли и пошли, пошли, пошли, понимаешь, в район стрельб, заняли его и – давай пулять торпедами.
И вот появляется крейсер. Такой увесистый утюг, что представить страшно.
На полном ходу он прет на лодку, а по дороге вывешивает флаги международного свода, мол, у меня авария, неисправность, не соображаю, не могу себя сдержать.
Еле нырнули и в сторону отскочили, и так раза три подряд, потому что мелководье, сто метров под килем, и если б он над ними прогрохотал, то брюхом бы весь грунт на дне изрыли.
Потом наши всплывают, кричат «торпедные аппараты «Товьсь!» – а что там может быть «Товьсь!», если боевых торпед все равно нет и этот американский придурок отлично все понимает, его воздухом через дырочки на носу не очень-то испугаешь.
А Андрей Антоныч в тот момент сильно переживали, бегали, хватались за поручни ручками и жутко сжимали все подряд, то белея, то краснея телом.
При этом они говорили такое… ТАКОЕ, что некоторые выражения лучше бы спрятать за «та-та-та»… вот например:
– Ах ты, сука – та-та-та! Что творит, та-та-та, поскребыш! Ты посмотри что – та-та-та – тварь, творит! Распоясались! Та-та-та совсем! Соскучились совершенно! Меня на них нет! Нет на них меня, я вам так скажу! Я б ему, гаду!.. Яйца между пальцев и об седло! И чтоб всю его волосень на кулак и об… Гляди!.. Ты гляди! Нет, ты гляди!.. Я тебе говорю: ГЛЯДИ!!! Что делает, та-та-та… Ах ты, засранец!!!