Корабль-призрак
Шрифт:
— Приятель, — начал он, — извини…
— Извините меня, — прервал его солдат и вышел, заперев за собой дверь.
Филипп уныло прислонился к стене. Подвижному Крантцу не сиделось на месте, но от стены до стены он мог сделать только три шага — такой маленькой была их камера.
— Знаете что, Вандердекен? — спросил Крантц тихим голосом. — Это счастье, что наши дублоны с нами. Если нас не обыщут, то, подкупив тюремщика, мы сумеем выбраться из этого гнездышка.
— Мне здесь все же лучше, чем в обществе
— Комендант, — продолжал делиться мыслями Крантц, — мне не очень-то понравился, но, возможно, завтра наше представление о нем изменится.
Их беседа была прервана солдатом, который принес кружку воды и большую миску вареного риса. Это был уже другой солдат, и Филипп попытался разговориться с ним.
— Последние два дня у вас было много хлопот.
— Совершенно верно, сеньор.
— Жители с Тернате заставили нас пойти с ними, но мы сбежали от них.
— Я слышал, когда вы рассказывали об этом, сеньор.
— Они потеряли около тысячи человек, — вмешался в разговор Крантц.
— Святой Франциск! Это радует!
— Мне кажется, после такого поражения они долго будут приходить в себя, прежде чем решатся снова напасть на вас, — добавил Крантц.
— А у вас большие потери? — спросил Филипп, убедившись, как болтлив солдат.
— Не более десятка. В фактории же, когда она взлетела на воздух, находилось около сотни местных жителей с женами и детьми. Но это не в счет!
— Как я слышал, здесь находилась одна молодая европейка… — произнес, наконец, Филипп, сильно волнуясь. — Та, с потерпевшего бедствие корабля? Не было ли ее среди тех, кто взлетел на воздух?
— Европейка? Гм. Да, да! Святой Франциск! Я вспоминаю, она…
— Педро! — прозвучал голос сверху.
Солдат смолк, приложил палец к губам, вышел и запер дверь.
— О, Боже небесный! Дай мне терпения! Это чудовищное испытание! — воскликнул Вандердекен.
— Может быть, солдат придет сюда утром? — предположил Крантц.
— Утром! Как же бесконечно долго тянется время!
— Я понимаю вас, но что делать? Приходится ждать, даже если эти часы кажутся столетиями. Однако тихо, я слышу шаги!
Дверь отворилась, вошел солдат, который препровождал их сюда.
— Следуйте за мной! — приказал он. — Комендант желает переговорить с вами!
Пленники с радостью последовали этому неожиданному приказу. По каменной лестнице они поднялись наверх и вскоре оказались в небольшом помещении перед тем самым маленьким комендантом, с которым читатель уже знаком. Он лежал, развалившись, на большой софе, длинная шпага лежала рядом с ним. Две молоденькие девушки-аборигенки — одна у ног, другая у изголовья — помахивали опахалами.
— Где вы взяли эти одеяния? — был первый вопрос коменданта.
— Когда
— И уговорили принять участие в нападении на наш форт?
— Они принудили нас к этому, — возразил Крантц. — Войны между Голландией и Португалией нет, и мы отказывались участвовать в нападении, но они, несмотря на наши возражения, посадили нас в лодки, якобы затем, чтобы убедить свой народ, что им помогают европейцы.
— Чем вы можете подтвердить свои показания?
— Во-первых, нашим честным словом. Во-вторых, мы добровольно остались на этом острове, хотя и имели возможность покинуть его.
— Вы моряки Голландской Ост-Индской Компании? Вы кто, офицеры или простые матросы?
Крантц, считавший, что будет лучше, если они скроют свое истинное положение на корабле, скосив глаза на Филиппа, стал отвечать:
— Мы — младшие офицеры. Я был третьим рулевым, а мой товарищ — лоцманом.
— А где ваш капитан?
— Я не могу сказать этого. Я не знаю, жив он или нет.
— Не было ли у вас на борту женщины?
— Была. Жена капитана.
— Что стало с ней?
— Она, наверное, погибла, когда плот оторвался.
— Ха! — воскликнул комендант и замолчал.
Филипп взглянул на Крантца, как бы спрашивая, к чему все эти уловки, но тот подал знак, что пока говорить будет он.
— Так, значит, вы не знаете, жив ли ваш капитан или нет? — переспросил комендант.
— Мы не знаем этого.
— А теперь поразмыслите-ка. Я бы предоставил вам свободу, если бы вы подписали документ, удостоверяющий смерть вашего капитана, и подтвердили бы свои подписи в случае необходимости.
Филипп посмотрел сначала на коменданта, затем на Крантца. Но Крантц решительно отвечал:
— Я не вижу, что нам может помешать сделать это? Разве что нас здорово накажут, если этот документ попадет в Голландию. Можно спросить вас, сеньор комендант, зачем вам такой документ?
— Нет! — вскричал маленький человечек с угрозой в голосе. — Я не буду раскрывать свои карты! Итак, выбирайте: либо тюрьма, либо свобода и отплытие с первым же кораблем, который появится здесь!
— Гм. Я не сомневаюсь, что он мертв. Да, я почти уверен в этом, — медленно произнес Крантц, как бы размышляя. — Вы не позволите нам подумать над этим до утра, сеньор комендант?
— Хорошо. Только до утра!
— Но не в тюрьме же, я надеюсь, — продолжал Крантц. — Вам требуются наши услуги, и, наверное, не следует с нами дурно обращаться.
— Дурно обращаться? А разве вы не сознались в том, что подняли оружие против самого христианнейшего из королей? Но я отпущу вас на ночь, а утром решится: останетесь ли вы в плену или окажетесь на свободе!