Корабль-призрак

Иннес Хэммонд

Майк смотрел на него, открыв рот.

— Но это совершенно невообразимо, — выдохнул он.

— Почему невообразимо? Должно быть, им известно, что я здесь. И вы не пустились бы наутек, если бы не поверили моей истории. Представь себе, что их ждет, если обнаружится правда.

Майк обернулся ко мне.

— Джон, ты в это веришь?

Он был очень бледен, а в голосе слышалась растерянность.

— Я думаю, нам лучше всего попытаться избавиться от преследования, — произнес я.

У Пэтча были свои собственные

основания нас подгонять, но я точно знал, что не хочу того, чтобы этот катер догнал нас в темноте.

— Господи ты боже мой! Это же Ла-Манш. Здесь они ничего не могут нам сделать. — Он смотрел на Пэтча и на меня, ожидая ответа. — Ну какого черта, в самом деле, что они, по-вашему, могут сделать?

Затем он перевел взгляд на окружающий нас мрак, и до него постепенно начало доходить, что то, что мы находимся в Ла-Манше, не имеет ровным счетом никакого значения. Нас было всего трое в этой черной пустыне из взлохмаченных волн с белыми барашками на гребне. Не говоря больше ни слова, он извлек из шкафчика лаглинь и отправился на корму бросать его в воду.

— Значит, путешествие продолжается, — произнес Пэтч.

От внезапно нахлынувшего на него облегчения его голос прозвучал как-то устало. Это заставило меня вспомнить, что прошлой ночью он не спал, что он уже два дня ничего не ел, и вообще, много недель живет в состоянии постоянного напряжения.

Майк вернулся в кокпит.

— Похоже, догнать нас им пока не удается, — пробормотал он.

Я взглянул назад, на «Гризельду». Ее сигнальные огни время от времени скрывались за гребнями высоких волн.

— Когда течение повернет, — произнес я, — мы пойдем против ветра. Возможно, это позволит нам от них отделаться. — Я встал из-за штурвала, с трудом выпрямляя затекшие ноги. — Майк, возьмешь на себя первую вахту?

Нам придется дежурить по два часа и по четыре часа отдыхать. Один человек будет стоять у штурвала, двое других отдыхать, готовясь в любую минуту его сменить. Для такой тяжелой гонки у нас отчаянно не хватало рук. Передав штурвал Майку, я вошел в рубку, чтобы сделать запись в журнале.

Пэтч вошел за мной.

— Ты не думал о том, кто может находиться на этом катере? — спросил он. Я покачал головой, не понимая, куда он клонит, и он добавил: — Гундерсена там не будет, это и так ясно.

— Кто же там, в таком случае, может находиться?

— Хиггинс.

— Да какая разница, кто из них сейчас гонится за нами? — спросил я. — Что ты пытаешься этим сказать?

— Вот что, — серьезно произнес он. — Гундерсен такой человек, который пойдет только на разумный риск. Но если этим катером управляет Хиггинс…

Он смотрел мне в глаза и ожидал, пока я пойму его намек.

— Ты хочешь сказать, что он доведен до крайности и пойдет на все?

— Да. — Пэтч несколько секунд пристально смотрел на меня. — Думаю, не стоит говорить об этом нашему юному Дункану. Если Хиггинс не

остановит нас прежде, чем мы доберемся до буксировочного судна, ему конец. Когда его арестуют, остальные запаникуют. Тот же Берроуз первым сдаст всех своих сообщников. Понимаешь? — Он отвернулся. — Пойду чего-нибудь поем. — Но в дверях он остановился. — Прости, — произнес он. — Я не хотел втянуть вас в такое…

Я закончил делать записи и, не раздеваясь, упал на койку в рубке. Но поспать мне почти не удалось. Яхту сильно качало, и всякий раз, когда я смотрел в проем открытой двери, я видел огни «Гризельды», пляшущие в темноте за нашей кормой. После этого я начинал прислушиваться к вою ветра в снастях, пытаясь уловить малейший признак того, что он ослабевает. Дважды Майку приходилось звать меня на помощь, и мы вдвоем переставляли паруса. В два часа ночи я принял у него вахту.

Течение развернулось, и волны были крутыми и короткими. Мы сменили курс и шли теперь на юго-запад, натянув паруса так, что они стали почти плоскими. Мы шли против ветра, и холодный ветер дул нам в лицо. Брызги хлестали по нашим штормовкам, а «Морская Ведьма» сражалась с ветром и волнами, рассекая гребни волн, захлестывавших ее нос.

За нашей кормой ходовые огни «Гризельды» повторили нашу смену курса, и белый огонь на мачте ныряющего и раскачивающегося на волнах катера, как безумный, плясал в ночи. Но моторное судно не подстраивается под характер волн так, как это делает парусник, и постепенно красный и зеленый огни начали все чаще прятаться за волнами, пока наконец не скрылись из виду. Лишь топовый огонь танцевал над гребнями волн, подобно призрачному блуждающему огоньку.

Сквозь шум ветра и волн до меня донесся голос Майка.

— Мы их сделали! — возбужденно кричал он. — Если мы обойдем…

Все остальное унес ветер и заглушил грохот разбивающихся о нос «Морской Ведьмы» волн. Но я понял, что он хотел мне сказать. Если бы мы легли на другой галс, вместо юго-запада двинувшись на северо-запад, существовала высокая вероятность того, что они не заметят наш маневр, несмотря на то что дождь прекратился, а небо усеяли яркие звезды. Отделавшись от них, мы сможем наконец-то повернуть по ветру, обойти их с востока и направиться к Олдерни.

Теперь у меня нет сомнений в том, что Майк был прав. Если бы я сделал то, что он предлагал, грядущего несчастья можно было избежать. Но смена курса повлекла за собой и изменение характера движений, совершаемых яхтой, и это разбудило Пэтча. Я увидел, что он сидит на крышке главного люка, всматриваясь вдаль в поисках огней «Гризельды». Я не знал, как он отреагирует, если мы ляжем на левый галс, направившись обратно к английскому побережью. Кроме того, мы были перегружены парусами, и, ложась на другой галс, необходимо было заниматься не только парусами, но и бакштагами. Одна ошибка — и мы лишились бы мачты.