Корабль призраков

Платова Виктория Евгеньевна

До десяти вечера все напряженно молчали. Никто не верил в написанное на листке из старого судового журнала, и все-таки, все-таки… Я как приклеенная следила за большими часами (вчера они тоже остановились на двенадцати, и Муха специально подвел их, подтянув гири и качнув маятник). И все время натыкалась еще на чьи-то взгляды. Особенно преуспел в этом Альберт Бенедиктович. Стараясь не отходить от Антона и Фили далеко, он пожирал тусклый циферблат глазами.

Еще никогда стрелки не ползли так медленно.

Муху

эта ситуация скорее забавляла:

– Да вы так не переживайте, а то и вправду богу душу отдадите ровно в десять. По причине апоплексического удара…

Адвокат засопел, как стреноженный кабан, но ничего не ответил.

Наконец часы пробили десять. С каждым глухим ударом напряжение нарастало, достигло пика на девятом ударе и сразу же сошло на нет на десятом.

Ничего не произошло.

Альберт Бенедиктович ощупал себя и радостно засмеялся.

– Я-жив-я-жив-я-жив, – запричитал он, а потом исполнил вокруг бильярдного стола некое подобие сарабанды. – Я жив, слава тебе господи… Фу-у, ну и натерпелся! В жизни ничего подобного не испытывал. Приеду – обязательно все это запишу… Теперь-то я точно знаю, что чувствует приговоренный к смерти…

– Вот видите, Альберт Бенедиктович, наше путешествие оказалось полезным, кто будет отрицать, что опасность бодрит и держит организм в постоянном напряжении. Разве кто-нибудь будет это отрицать? Незабываемые впечатления, правда? – снова вылез Вадик. Пожалуй, сторонников у него прибавилось.

– Хорошо, – хмуро сказал губернатор Распопов, только что пасанувший с двумя трефами. – Тогда где все-таки Лаккай? Никто нам так и не объяснил его исчезновение. А между тем прошли почти сутки…

– Да вы, я смотрю, скучаете без него, Николай Иванович, – проницательно заметил вернувшийся к жизни адвокат. – Я думаю, со временем все выяснится.

– Но этот матрос…

– Этому матросу нельзя доверять. Ведь нет никаких свидетелей. А все эти байки о сверхъестественных силах оставьте на его совести… Нужно подождать.

– Сколько? – вполне серьезно спросил Распопов.

– Даже в розыск так быстро не объявляют, Николай Иванович… – блеснул Альберт Бенедиктович своими профессиональными знаниями.

– Да, – подтвердил Вадик. – Всему свое время!

Пожелтевшая страничка из судового журнала казалась теперь всего лишь жалкой бумажкой, наваждение рассеялось, и окончательно осмелевший адвокат протянул за ней пухлую руку:

– Если вы не возражаете, я оставлю ее у себя… Как трофей, так сказать. Как осколок снаряда, который чуть меня не укокошил…

– Берите, берите, Альберт Бенедиктович, – сразу же согласился Муха. – И давайте выпьем по поводу вашего счастливого избавления. Возвращения, так сказать, в строй живых и невредимых.

– Отличная мысль, молодой человек! – Адвоката несло. – Кстати, у меня возникла блестящая мысль: давайте все сейчас отправимся

на палубу, под звезды, к морю, ко льдам! Мухамеджан, голубчик, у нас есть еще шампанское?

– Можно принять из него ванну, если желаете, – улыбнулся Муха.

– Тогда идемте!

Мысль адвоката понравилась всем: почему бы не вспрыснуть столь радостное событие, качели жизни на “Эскалибуре” исправно раскачивались от страха к наслаждению и обратно. Вот все и стало на свои места, думала я, действительно, незабываемая поездка.

– Ну, как тебе тревеллинг? – спросил меня Вадик.

– Это не тревеллинг, это хеппенинг какой-то, – сказала я. – Инсталляция. Парад-алле. Театр перед микрофоном…

– А я что говорил!..

Первая партия пассажиров потянулась к выходу и прямо в дверях столкнулась с Сокольниковым. Он был в джинсах и наспех наброшенной на плечи рубахе. Только что из койки вылез, неприязненно подумала я, хорошо еще, что не в набедренной повязке, только и знает, что за жратвой и выпивкой шастать, можно представить, какой свинарник они развели в каюте…

– Вы не видели Клио? – спросил Сокольников ревнивым голосом.

– Клио? – удивился Муха. – Она сюда даже не заходила.

– Как не заходила? – теперь уже удивился банкир.

– Ее не было, – подтвердил Антон.

– Она же сказала мне, что пошла взять что-нибудь выпить… Она сказала…

Адвокат за спиной Антона судорожно вздохнул и выронил на пол бутылку шампанского. В бильярдной повисла угрожающая тишина.

– Она сказала, что сейчас придет, – беспомощно повторял Сокольников. – Здесь и идти-то две минуты. Где она?

– Успокойтесь, Валерий Адамович… Ее здесь не было.

– Этого не может быть… Она сказала… А где моя дочь?

– Она у Макса. Ему сегодня пробили голову…

– Плевать мне на голову какого-то Макса… Где Клио, черт возьми?

– Предлагаю пойти ее поискать, – неуверенно сказал Филипп. – Может быть, она спустилась к девочке…

– Да они терпеть друг друга не могут! Где Клио?

– Пойдемте поищем.

Часы за моей спиной пробили половину одиннадцатого. Этот тяжелый глухой звук показался мне набатом. Я оказалась свободной от тяжелого липкого страха только на полчаса… Должно быть, другие чувствовали то же самое.

– Я спущусь к Максу, приведу Карпика, – сказала я, едва ворочая непослушным языком. Сокольников не удостоил меня даже взглядом. Он судорожно заправил рубашку в джинсы: его лицо выражало решимость найти Клио во что бы то ни стало.

Все остальные отправились на поиски певицы. Я малодушно отказалась принимать в них участие, как только увидела всклокоченного Сокольникова на пороге бильярдной. Моя собственная интуиция, эта продажная девка, чьими услугами я всегда пользовалась бесплатно, шептала мне: не ходи, не ходи, не ходи. И я не пошла.