Корабль призраков
Шрифт:
– Конечно. Приходи прямо сейчас. Я буду ждать.
– Нет уж, Муха, лучше дождаться утра.
– А что? – Идея с моим визитом неожиданно взволновала Муху, слышно было, что ему опостылело одиночество.
– Нет.
– Серьезно, Ева.
– Утром. – Тащиться к Мухе через несколько палуб было выше моих сил. – Тем более что я стою здесь на вахте.
– Да брось ты! На вахте она стоит! Я до тебя десять минут дозвониться не мог.
– А ты откуда узнал, что я здесь?
– Макс сказал. Они с докторишкой тоже на
– Не знаю.
– У тебя атрофирован вкус, Ева. Один шрам чего стоит. Он меня по-настоящему волнует…
– Ну, не так много надо, чтобы тебя по-настоящему взволновать…
– Приходи, правда, поболтаем о мужиках. О мужчинках, о мужчиночках. – Он все еще не терял надежды заманить меня к себе, в мрачную ночную кают-компанию. – Есть коньяк и все прочее. Приходи, Ева.
– Это вряд ли…
– А я, между прочим, кое-что вспомнил, – выложил свой последний козырь Муха. – Помнишь наш разговор о роскошных морячках с роскошными татуировками?
– Ну! – выдохнула я, чувствуя, как у меня останавливается сердце.
– Я видел одну забавную татуировочку, когда кое с кем в душе мылся… Нет, не подумай ничего дурного, ни пальцем, ни взглядом я его не касался… Но штука очень необычная, множественный оргазм тебе обеспечен.
– И кто же это? – срывающимся голосом спросила я.
– Хитренькая какая, – хихикнул Муха. – Даже по голосу слышу, что уже несколько возбудилась. Вот спускайся ко мне, и я скажу.
– Да ты просто блефуешь. – Конечно же, он вспомнил о нашем разговоре минуту назад и теперь решил дожать меня доморощенным психоанализом.
– Как знаешь.
– Хорошо, – вдруг решилась я, предчувствуя, что совершаю ошибку, идя на поводу у Мухи.
– Просто замечательно. Я приготовлю коньяк… Постучишь в дверь условным стуком. – Муха пробарабанил в трубку банальное “Бери ложку, бери хлеб, собирайся на обед”. Но не успел он последний раз стукнуть по трубке, как я услышала точно такой же, только далекий, стук на том конце провода.
– Ну вот, кого-то опять за бухлом несет. Подожди, не клади трубку, я сейчас разберусь, выдам жаждущим их ночную норму…
Я смутно слышала, как Муха подошел к двери и открыл ее: “О, привет, какие люди, рад видеть, конечно…”
Секунд через десять Муха снова возник на другом конце провода.
– Слушай, Евуля, – начал он извиняющимся голосом.
– Ладно, можешь не продолжать. Все понятно. Мой приход уже не так обязателен, да?
– Ну-у… – Он жарко зашептал в трубку:
– В общем…. Ты же умница… Я тебе перезвоню. Все, отключаюсь.
Я положила трубку и улыбнулась: Муха так трогателен в своем бесстыдстве, на него нельзя сердиться. Вот только неизвестно, сказал ли он правду о татуировке или просто решил заманить меня к себе таким бесхитростным способом…
Спать больше не хотелось. Я прошлась по рубке и подошла к стеклам.
Может быть, с тех самых пор, когда исчез экипаж. Я до сих пор не могла объяснить себе ни его исчезновения, ни того, почему все-таки остался Макс. Объяснение должно быть, к черту английский “Эскалибур”, оно должно быть самым простым. Может быть, я уже несколько раз проходила мимо него. Мы все проходили мимо него.
И Клио тоже. Клио, которой больше нет. Но есть убийца, если он, конечно, не исчез вместе с экипажем. Лаккай тоже исчез, если верить Максу. Можно ли ему верить, и кому тогда верить? Карпику, Мухе, адвокату… Клио, – потому что она мертвая… Да, именно так, только мертвым можно верить, от них уже нечего ждать подвоха. Но убийца все-таки на “Эскалибуре” – человек, виновный в гибели старпома Митько. Смерть старпома была не такой ритуальной, но это можно объяснить: маньяк защищался, он не хотел, чтобы кто-то знал о нем правду. Но почему убили Клио? Это не по правилам, а все серийные убийцы подчиняются правилам… Или это все-таки эфемерное зло, пришедшее сюда с “Эскалибура” 1929 года?..
Я высунула голову в окно, подставляя слабому ночному ветру разгоряченное лицо.
Действительно оттепель… Черт возьми, опять телефон. Это наверняка Антон. Или Муха, чье свидание пошло прахом. Если это так, то я вполне могу узнать, кому принадлежала татуировка. Если это так и если Муха не врет…
Я сняла трубку.
– Ну что? – На Мухе я попробую отыграться. – Свидание вслепую накрылось?
На том конце провода молчали – только едва уловимый шорох, как будто на трубку набросили платок или что-то в этом роде…
– Алло! Муха, ты заснул, что ли? Или это вы, Антон?
Я даже не успела договорить, не успела ничего понять, когда услышала этот глухой, искаженный, совершенно бесплотный голос. Голос, заставивший меня вздрогнуть.
– PELLIT ЕТ ATTRAHIT. – Прерывающаяся латынь змеей вползла в мой готовый взорваться мозг, обвилась вокруг шеи, и я почувствовала, что задыхаюсь.
Трубку мягко положили на рычаг, и, как сквозь толщу воды я услышала короткие гудки.
Отбой, отбой, отбой…
Pellit et attrahit.
Притягивает и отталкивает. Притягивает добро и отталкивает зло. Притягивает зло и отталкивает добро. Надпись, которую прочел на груди у убийцы чудом спасшийся Калью Тамм.
Он показался. Он вышел на тропу.
– Нет! – закричала я. – Нет! Нет! Нет!..
Мой собственный крик, ударившийся о стены рубки, вернулся ко мне и ударил меня под дых. Он позвонил мне – именно мне, – он знал, что я здесь, что Муха разговаривал со мной. Он произнес слова нежно, он хотел утешить меня, сообщить мне о себе.