Корабль Роботов. Ветви Большого Дома. Солнечный Ветер (сборник)

Пухов Михаил Георгиевич

— Жуть какая — то лезет в голову, — внезапно признался Бабич. Александр Синяев понял. Он знал, о чем Бабич пытается сейчас думать: о том, как почетно первыми из людей ступить на борт чужого звездолета, построенного неизвестно когда; о том, что новый пилот оказался кругом посрамленным, особенно с этими магнитными якорями; о других столь же приятных вещах. Но ни о чем таком Бабич думать не мог, хотя и пытался: все его мысли тонули в беспричинном, казалось бы, страхе. И Александр Синяев знал, откуда берется он у неподготовленного человека.

Штурман Николай Бабич добросовестно полагал,

что страх, как и другие эмоции, может возникнуть только внутри; на деле они с равным успехом проникают в психику и снаружи. Старые корабли похожи на замки с привидениями, но землянин, разумеется, не мог связать неизвестный ему факт со своим состоянием.

— Мне кажется, из какой — нибудь щели вот — вот полезут… чудовища, — тихо говорил Бабич. — Да, чудовища. Так почему — то мне представляется. Здесь живут чудовища, а не люди. Омерзительные, хищные, страшные. Всякая ерунда лезет в голову…

— Ничего, скоро пройдет, — успокоил штурмана Александр Синяев. Он — то хорошо знал — так, конечно, и будет, но теперь, после слов спутника, ему уже тоже слышались отголоски зова внутренней биосферы, ослабленного толстой броней корабля. — А вот щель бы и вправду хорошо отыскать. Впрочем, скорее она найдет нас сама.

Осторожно переставляя магнитные башмаки, он пошел прочь от стоящего вертикально катера. Бабич последовал за ним. Два ярких пятна бежали впереди: прожекторы катера указывали дорогу. Люди брели куда — то среди темноты и безмолвия…

— Где катер? — крикнул вдруг штурман Бабич.

Александр Синяев тряхнул головой. Их окружала тьма. Исчезли ходовые огни, обозначавшие силуэт катера; бесчисленные звездочки Млечного Пути; их отражения в потускневшей от времени обшивке звездолета. Исчезло, казалось, все… Но нет — все оставалось на месте. Это люди перенеслись в недра звездолета, построенного корабелами древнейшей галактической культуры.

Привыкнуть к гипершлюзованию невозможно. Александр Синяев отлично знал его механизм, помнил не словесной — чувственной памятью, тем не менее секунду растерянно озирался, не понимая, что произошло. А догадываться и объяснять было уже поздно: вокруг медленно разгорался свет.

— Неужели он скрылся за горизонтом? — неуверенно проговорил Бабич. Мысли его метались. — Нужно сейчас же вернуться…

Александр Синяев не ответил. Вокруг незаметно разгоралось сияние — пока еще такое слабое, что для нетренированного зрения штурмана не отличалось от темноты. Интенсивность света нарастала очень медленно, а потом он вдруг вспыхнул на полную мощность, имитируя восход в той точке Вселенной, где жили создатели корабля.

Глаза зажмурились от яркого белого света, но спустя мгновение снова открылись. Два человека стояли в тамбуре звездолета, и он действительно принадлежал культуре Маб. Так гласила надпись на древнегалактическом языке, опоясывающая тамбур. Приводились и другие сведения, в том числе название корабля, но оно — то было совсем бесполезно: произношение затерялось в эпохах. Александр Синяев при всем желании не мог воспроизвести его вслух, хотя и знал уже, как оно записывается древними символами.

Штурман Бабич молчал, растерянно оглядывая стены. Тамбур был очень велик, он ничем

не напоминал тесные шлюзы земных космолетов. Уже много миллионов лет здесь не ступала нога разумного существа. Поэтому следовало держаться настороже. Природа не любит пустоты, сквозь массивные переборки до сознания доносились беззвучные вопли жизни, обреченной на бессрочное заключение.

— Вы ошиблись, — сказал Бабич. — Разве корабль мертв? Смотрите…

Широким жестом он обвел помещение. Но его подсознание уже адаптировалось, и он просто хотел сказать, что лифт работает, освещение функционирует и, следовательно, вообще все в порядке. Многие почему — то уверены, что если автомобиль на ходу, то и водитель где — то поблизости; во всяком случае, жив.

— Я не утверждал, что он мертв, — осторожно сказал Александр Синяев. — Звездолеты не умирают. Но экипаж ушел отсюда очень и очень давно.

Штурман Бабич смотрел на него с сомнением.

— Нас никто не встречает, — пояснил Александр Синяев. — Значит, встречать некому. И не глядите так. Очень многие памятники культуры Маб великолепно сохранились.

— Культуры Маб? Что вы хотите сказать?…

— Это написано здесь. — Александр Синяев показал на покрывающий стены орнамент. — К тому же их корабли легко узнать по внешнему виду.

— Перестаньте! — поморщился Бабич. — Вы же ничего не знаете! Даже того, насколько я счастлив! Мы все — таки первые здесь, хоть вам и не хочется этого! А если у вас разыгралась фантазия, то скажите, куда девались все эти люди?

Несколько секунд Александр Синяев молчал.

— Не люди. Разумные существа, так будет вернее.

— И почему же они погибли? Атомная война, как водится? Или даже взрыв сверхновой?…

— Нет, — сказал Александр Синяев. — Естественное вымирание. Биологические формы не вечны. Их губят мутации. Сначала вы копируете эталон, потом копии. Как далеко вы уйдете за миллион поколений? Причем не обязательно в сторону улучшения…

Черные тени кружили далеко в коридорах, выжидая. В тамбуре ничего не было, в тамбуре было светло и чисто. Мощный поток сжатого воздуха ворвался сюда перед появлением людей и вынес коридорную нечисть в другие помещения корабля. То, что осталось, было сметено облучением.

— Ладно, — с подъемом сказал Бабич. — Извините, я был не прав. Вы здорово придумываете, мне нравится. Что будем делать?

— Смотря что вы хотите. Для вас лучше всего возвратиться на «Землянику». Сейчас же. В конце концов, это приказ Монина, вашего командира. Провести разведку — и тут же назад.

— Приказ, вот еще! А вы?

— Мне нужно в рубку.

— Нужно?… — повторил Бабич. — Не возражаю. Значит, идем в рубку.

— Не торопитесь, — сказал Александр Синяев. — У нас ничего нет. Единственный транспорт — ноги, и кулаки вместо оружия. А до рубки километров десять, из них пять по оранжерейному поясу. Остальное — по темным тоннелям.

Штурман Николай Бабич положил ладонь на выданный Мониным пистолет.

— Почему вы все время хотите меня напугать? — усмехнулся он, окончательно принимая правила новой игры. — Оранжереи — прекрасно! Темные тоннели — великолепно! А преисподней здесь нет, случайно?…