Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)
Шрифт:
— Дэвид, если бы я была виновата, разве я… стала бы признаваться тебе? Ты же знаешь, как я отношусь к нашему браку. К тебе.
Ее голос сделался тише.
— Если бы я сделала то, в чем ты меня подозреваешь, я не сказала бы тебе. Я бы просто убила себя.
Он все еще беспомощно смотрел на нее, словно надеясь прочитать решение на ее взволнованном лице. Наконец он заговорил.
— Что ж… пойдем к доктору Клейнману. Мы…
Ее рука упала, отпустив его ладонь.
— Значит,
— Ты же понимаешь, о чем ты меня просишь? — В его словах слышалась мука. — Понимаешь, Энн? Я ведь ученый. Я не могу поверить в то, что… в невероятное. Неужели ты думаешь, что я не хочу поверить тебе? Но я…
Она долго стояла перед ним. Затем чуть развернулась и заговорила, уже прекрасно владея собой.
— Хорошо, — произнесла она спокойно, — делай то, что считаешь нужным.
После чего вышла из комнаты. Он посмотрел ей вслед. Потом повернулся и медленно подошел к камину. Он стоял и глядел на куклу, которая сидела на каминной полке, свесив ноги через край. «Кони-Айленд», — было написано на платье куклы. Они выиграли ее восемь лет назад, во время свадебного путешествия.
Его глаза внезапно закрылись.
С возвращением домой!
Прежний смысл этих слов умер.
— Ну, теперь, когда с приветствиями покончено, — сказал доктор Клейнман, — чего ради ты пришел ко мне в кабинет? Подцепил в джунглях какую-нибудь дрянь?
Коллиер, сгорбившись, сидел в кресле. Несколько секунд он смотрел в окно. Затем обернулся к Клейнману и быстро все ему рассказал.
Когда он закончил, они несколько секунд молча смотрели друг на друга.
— Это ведь невозможно? — спросил наконец Коллиер.
Клейнман сжал губы. Угрюмая улыбка на секунду возникла на его лице.
— Ну что я могу сказать? — произнес он. — «Да, это невозможно»? «Да, это невозможно, насколько известно науке»? Не знаю, Дэвид. Считается, что сперма может оставаться в шейке матки от трех до пяти дней, может быть, чуть дольше. Но даже если и так…
— Сперматозоиды уже не способны к оплодотворению? — завершил за него Коллиер.
Клейнман не кивнул и ничего не ответил, но Коллиер и сам знал ответ. Знал его в самых простых словах, которые звучали как смертный приговор его браку.
— Значит, надежды нет, — произнес он негромко.
Клейнман снова плотно сжал губы и задумчиво провел пальцем по лезвию ножа для писем.
— Если только, — начал он, — ты не поговоришь с Энн, не заставишь ее понять, что не бросишь ее. Возможно, страх потерять тебя заставляет ее утверждать то, что она утверждает.
— …Не брошу ее, — отозвался едва слышным эхом Коллиер и покачал головой.
— Я ничего не предлагаю, пойми меня правильно, — продолжал
Коллиер поднялся, все жизненные силы покинули его.
— Хорошо, — нерешительно произнес он. — Я еще раз поговорю с ней. Может быть, нам удастся… уладить это дело.
Но когда он повторил ей то, что сказал Клейнман, она просто осталась сидеть на стуле и посмотрела на него без всякого выражения на лице.
— Ясно, — произнесла она, — значит, ты все решил.
Он сглотнул застрявший в горле комок.
— Мне кажется, ты не понимаешь, о чем меня просишь, — сказал он.
— Нет, я знаю, о чем прошу. Только о том, чтобы ты мне поверил.
Он хотел было ответить, вложив в слова всю вскипающую злость, но сумел взять себя в руки.
— Энн, просто признайся. Я сделаю все, чтобы понять.
Теперь настала ее очередь злиться. Он видел, как ее руки, лежащие на коленях, сжались в кулаки и затряслись.
— Мне ни в коем случае не хочется оскорблять твою обожаемую науку, но только я беременна не от другого мужчины. Ты меня понимаешь, ты веришь мне?
Она не билась в истерике, не паниковала, не старалась выкрутиться. Он стоял и смотрел на нее, ощущая замешательство. Она никогда не лгала ему, однако… что еще оставалось думать?
После чего она вернулась к своему чтению, а он так и продолжал стоять. Есть же факты, кричал его разум. Дэвид отвел взгляд. А знал ли он Энн по-настоящему? Возможно ли, что она вдруг оказалась для него совершенно незнакомым человеком? После этих шести месяцев?
Что же случилось за последние полгода?
Он стелил на раскладное кресло в гостиной простыни и старое одеяло, которым они укрывались в первые дни после свадьбы. Он посмотрел на стежки и когда-то пестрые узоры, вылинявшие после многочисленных стирок, и мрачная улыбка растянула его рот.
С возвращением домой!
С усталым вздохом он распрямился и подошел к тихо шуршащему проигрывателю. Протянул руку и поставил другую пластинку. Когда заиграло «Лебединое озеро» Чайковского, он взглянул на обратную сторону конверта.
«Моему самому дорогому. Энн».
Они не разговаривали весь день и весь вечер. После ужина она взяла из шкафа книгу и пошла наверх. Он сидел в гостиной, прилагая немалые усилия, чтобы читать «Известия Форта», и еще большие — чтобы расслабиться. Но как? Может ли мужчина расслабиться в собственном доме под одной крышей с женой, которая носит чужого ребенка? В конце концов газета выскользнула из ослабевших пальцев и упала на пол.
Теперь он сидел, неотрывно глядя на ковер, и старался все осмыслить.