Корабль-звезда
Шрифт:
На лице Тананарив возникло выражение, которое Мемор узнала: осторожная расчетливость. Приматы передавали эмоции едва заметными движениями рта, глаз и подбородка. Вероятно, они развились в условиях плоской равнины и лишены были доступа к широкому разнообразию оттенков перьевого дискурса. Тананарив медленно проговорила:
– Я очень рада, что они все еще на свободе. Это означает, что вы не в курсе, как с ними совладать.
Мемор терпеть не могла увертливую логику рассуждений приматки, но понимала, что придется втянуться в спор.
– Нужно призвать их к порядку. Причинение страданий куда более… благородно, чем обычное убийство. Полагаю, ты согласна
Тананарив огрызнулась:
– У тебя есть за что умереть? Например, за свободу жить так, как тебе хочется?
– Нет, смерть представляется мне бессмысленной. Если умереть, не получится воспользоваться результатами поступка.
– А гибель во спасение других? Или за свои убеждения?
– Я бы точно не стала жертвовать собой за свои убеждения. Я ведь могу ошибаться.
Тананарив помотала головой: надо полагать, принятый у этих существ жест отрицания.
– И ты ставишь на мне опыты, чтобы понять, какой уровень мощности подходит для пыток болевым лучом?
– Да, и частоту подстраиваю. А как еще узнать?
Сжатые губы, глаза-щелочки. О да, это гнев; Мемор уже разбиралась в их мимике.
– Не делай так больше.
– Не вижу необходимости. Ты явно испытала ужасные мучения. Этого достаточно.
– Я хочу… спать.
– Эта возможность будет тебе предоставлена.
Мемор, честно говоря, устала от пыток. Она не любила причинять другим боль. Но Асенат, ее начальница, приказала разработать новое оружие, пригодное для резких болевых импульсов. Обычная конструкция, с успехом применявшаяся против силов, оказалась малоэффективна в той первой, неуклюжей битве. Мемор избегала вспоминать то сражение. Тогда погибла ее небесная рыба. Спасательная шлюпка отчалила с достаточным запасом времени, чтобы Мемор пронаблюдала, как извивается в воздухе исполинское летучее существо, которому пушечными залпами снизу продырявили водородные пузыри. Затем водород взорвался, гневные оранжевые пламенные шары полетели во все стороны, и небесная рыба издала длинную, раскатистую басовую ноту агонии. Вскоре предсмертный вопль оборвался, и огромное цилиндрическое тело, уже смятое и объятое пламенем, грянулось на склон холма. Какое фиаско!
Мемор требовалось загладить позор. Она могла добиться прощения, в сжатые сроки разработав и представив вышестоящим модифицированный болеизлучатель: новая модель должна была поражать приматов, не перегружая их нервную систему сверх меры и не вызывая гибели. Теперь такое оружие у нее есть. По наитию, поддержанному оружейниками, Мемор приказала провести предварительные испытания на небольших приматах-древолазах, которых для этой цели отловили в Садах Цитадели. Казалось, что их нервные системы и уязвимости в значительной мере аналогичны, а раз так, то они и выступят оптимальными кандидатами.
Мемор горделиво напыжилась. Испытание оружия в городе силов носило предварительный характер; с небесной рыбы трудно было разобрать, сработало ли оно вообще против людей. Но с новыми настройками такое вполне вероятно. Силов нужно было призвать к порядку, а если заодно повезло нанести смертельный удар людям, которые там прячутся, то это уже приятный бонус.
– Потом поговорим, – сказала она приматке. – У меня на уме еще более интересные опыты, в которых ты поучаствуешь.
Приматка издала серию низких тоновых сигналов, – наверное, обычное ворчание, а может, остаточный болевой симптом. Мемор рассудила, что лучше не отвлекаться на них, и отбыла, а за ней утянулись маленькие адъютанты и оружейники.
13
Мемор ненавидела
Она не испытывала радости, тестируя новое оружие на своей подопечной, приматке. Мемор от этого мутило, у нее все закисало внутри. Но Асенат недвусмысленно потребовала быстрых результатов, и Мемор вынуждена была подчиниться, чтобы не рисковать головой. Она смирилась с навязанной логикой, как бы омерзительно ни было сопутствующее ощущение.
С другой стороны, болевой хлыст не просто причинял страдания: он обучал. Он в точности передавал информацию о власти более великой, стоящей за причиняемыми страданиями. В этом знании таилось гениальное умение применять, даже ценою труднопереносимых унижений. Болеизлучатель предоставлял жертве шанс принять наказание во имя высшей цели, быть может, более тяжкого бремени – и то выдалось бы действительно более тяжким, случись жертве отвергнуть предложение. Понимание высшей цели с необходимостью достигается через боль.
Разумеется, приматам это пока невдомек, но со временем и они Адаптируются. Если же их все-таки не получится раскрыть, то… ну, что ж, тогда они будут истреблены прежде, чем их непокорность обернется серьезными проблемами.
Мемор шла по коридорам под величественными арками, разглядывая чудеса древности и позволяя себе немного отвлечься. В Чаше клыки времени стачиваются медленно. По природе своей Чаша обязана существовать в равновесии. Виды-Инженеры должны исправлять возникшие проблемы, не позволяя себе роскоши метода проб и ошибок. Это значит, что Инженерам необходимо руководствоваться не изобретательностью, но памятью. Интеллект менее важен, нежели заученные до автоматизма реакции на то, что уже случалось раньше, отклики, вошедшие в культурный багаж. Ментальные качества оформлялись соответственно. Таков был Путь.
Мемор размышляла об этом, наблюдая за отбраковкой каких-то мутантов. Их вид был близок пальцезмейкам, но особи вырастали меньшего размера; их тоже подобрали давным-давно с мира, отличавшегося быстрой тектоникой плит. Эволюция развила у них быстроту отклика на опасности предательски изменчивой среды; так зародился умелый интеллект. Мемор видела города, которые сооружала эта раса под поверхностью Чаши, когда получала на то позволение: элегантные, изящные лабиринтоподобные структуры, выдающие несомненный и весьма впечатляющий вкус. Мемор весьма удивилась, узнав, что у этих змей в геноме имеются фрагменты, вынуждающие их противиться нирване Чаши. Ведь, по логике вещей, им бы надлежало исполниться бесконечной благодарности за то, как их освободили от лишений родного мира, где устрашающие землетрясения, яростные непредсказуемые вулканы и ревущие океанские волны зачастую камня на камне не оставляли от их надежд и подповерхностных обиталищ?
Возможно, эти переживания слишком ощутимо запечатлелись в их интеллекте, побуждая стремиться к независимости. Мутантов засунули в палату с прозрачными стенами, а исследовательская группа проводила эксперименты, нацеленные на коррекцию ментальных ошибок у змей. Видимо, один такой опыт привел к нежелательным последствиям, и теперь экспериментаторы травили змей газом; Мемор задержалась поглядеть на их кончину – разумные змеи свивались тугими узлами. Тела их скручивались от боли, пасти растягивались в агонии. Ну, по крайней мере, не слышно воплей, как было с Тананарив. Глядя на умирающих мутантов через прозрачную преграду, Мемор поневоле вернулась мыслями к приматам, которых в случае дальнейшего неповиновения ждет такая же участь.