Корабли надежды

Зимин Ярослав Гаврилович

Однако радость оказалась кратковременной — на прибывших кораблях тоже не было провианта.

Надо было что-то предпринимать. Ушаков решил послать к Али-паше Метаксу, чтобы вынудить того прислать обещанное пополнение.

Метакса на этот раз явился к Али-паше без эскорта, какой был у него в прошлое посещение, и Али-паша принимал его не в разоренной Превезе, а в своем дворце в Янине. Письмо, которое Метакса привез от Ушакова, сопровождалось богатым подарком — золотой табакеркой стоимостью в две тысячи червонцев, украшенной бриллиантами

и изумрудами. Конечно, подарок был богатым, но мог ли только он склонить Али-пашу оказать помощь? Много труда и дипломатических ухищрений потребовалось Егору Метаксе, прежде чем Али-паша согласился прислать войска.

— Ваше превосходительство, досточтимый господин мой, — говорил в одной из таких бесед посол Ушакова, — бескорыстное содействие союзному флоту даст вам больше, чем вы просите. Вы сможете обезоружить врагов ваших в Стамбуле, утвердить в хорошем к вам мнении самого султана Селима. От этого влияние ваше по всему берегу балканскому еще больше увеличится. Высочайший российский двор тоже не оставит вас своими милостями и наградит щедрыми подарками.

— Я здесь и без того силен, — отвечал Али-паша. — Скорее, султан будет меня бояться в Стамбуле, нежели я его в Янине.

Но как ни храбрился Али-паша, он понимал, что идти в открытую против Стамбула ему было опасно. В одну из последних бесед он, оставшись с Метаксою один на один, даже стал жаловаться, что алчные султанские министры берут у него огромные взятки, а дела не делают.

— Едва найдешь себе опору и приятеля — он уже без головы, а ты без денег. Скажи мне, — неожиданно спросил он, — только откровенно, свое мнение: думаешь ли ты, что независимость, которую ваш адмирал провозглашает здесь, будет распространена и на греков матерого берега?

— Конечно, нет, — ответил Метакса, которого предусмотрительно проинструктировал Ушаков, — прочие греки не иод игом французов, как ионийцы, а подданные султана.

Этот ответ несколько успокоил Али-пашу относительно судьбы своих владений на балканском берегу. И они в конце концов условились, что Али-паша сам прибудет на корабль Ушакова и они обо всем договорятся лично. Отпустив Метаксу с ответными подарками, он обещал прислать 3 тысячи регулярных войск, но, оставаясь верным себе, прислал на 500 человек меньше.

Глядя на него, стали слать Ушакову свои войска и другие турецкие правители. Всего к середине февраля на Корфу было 4250 человек турецкого войска.

Много они доставили беспокойства, а толку от них, равно как и от союзной эскадры Кадыр-бея, оказалось мало.

Однако, худо ли, бедно ли, блокада делала свое дело. Батареи, установленные на приморских флангах Новой крепости, наносили серьезный ущерб гарнизону. С наступлением холодов ухудшилось положение осажденных. Попытки связаться с командованием французских войск в Италии успешно пресекались русскими фрегатами. Все говорило о том, что штурм близок.

В то время, когда Ушаков готовил штурм Корфу, Веков, едва

не схваченный на обратном пути из Неаполя корсарами, ремонтировал «Панагию Дука» в небольшом рыбачьем поселке на юге Италии. Жестокий шторм, который спас бригантину от преследовавшего корсарского корабля, чуть было их не погубил. Бригантина потеряла мачту и почти весь такелаж, поврежден был корпус, и только счастливый случай да боевая удача спасли Захара и его товарищей от гибели.

Сейчас Захар рвался к Ушакову, сознавая, как важны те сведения, которые он вез. Но в маленьком рыбачьем поселке не было материала для ремонта его корабля.

Акоп, с которым Захар во время плавания особенно сблизился, видел отчаяние своего старшего друга и стремился хоть чем-нибудь ему помочь. Своими детскими хитростями он иногда вызывал улыбку у Захара, но что он мог поделать, когда все мысли Захара были на эскадре.

Однажды Акоп с братьями Лавриными бродил по пустынному берегу, усеянному плавником и мелкими обломками досок, выброшенными морем после недавнего свирепого шторма. Братья Лаврины внимательно смотрели под ноги, а Акоп пускал «блинчики». Неожиданно он увидел что-то черное, то возникавшее, то скрывавшееся под набегавшей волной.

— Дядя Василий, смотрите, что это?

— Где?

— Да вон, вон там. Смотрите, как будто человек?

Все трое стали внимательно всматриваться. Вдруг волна особенно сильно подбросила неизвестный предмет, и они увидели обломок мачты с перепутанными снастями.

— Слушай, Акоп. Мы останемся здесь, а ты мигом к бригантине. Пусть спустят лодку, и сюда. Да по дороге никому не сболтни, что видел. Беги!

И Акоп побежал так, как еще никогда в жизни не бегал.

— Вот, Андрей, кажется, мы нашему капитану отплатим добром за добро. Ты понял, что это?

— Бревно.

— Нет, братец, это мачта с такелажем с разбитого бурей корабля. Только бы местные рыбаки нас не опередили. Знаешь что, вода не очень холодная. Я одежку на голову привяжу и поплыву. Тогда уж у пас трофей никто не отнимет.

— А не потонешь от судороги?

— Не потону, — уже раздеваясь, произнес Василий.

Спустя полчаса он уже карабкался на мокрые бревна. Кое-как обтеревшись и надев хотя и подмоченную одежду, стал осматривать чудом доставшееся богатство.

Так случай доставил материал для ремонта. Подошедшая вскоре шлюпка взяла мачту на буксир и под завистливыми взглядами местных рыбаков отбуксировала ее к месту стоянки.

Несколько золотых, данных старосте, уняли поднявшийся ропот и даже привлекли нескольких добровольных помощников.

Пока шел ремонт, Захар занялся составлением доклада. От Мусина-Пушкина-Брюса, бывшего русским посланником при королевском дворе, из бесед с адмиралом Нельсоном, офицерами его штаба, а главным образом из живого общения с неаполитанцами он за те три недели, что пробыл в Неаполе, узнал много нового и неожиданного для себя.