Кореллианская трилогия-3: Полет над бездной
Шрифт:
Какие-то сооружения — не то ящики, не то дома, трубопроводы, кабели, трубки всех диаметров, проложенные во всех направлениях, параболические антенны, странные сочетания конических форм — все это расползалось в разные стороны. Люк заметил нечто, напоминавшее часть космоплана, некогда врезавшегося в поверхность Станции. Прикрепленный к ней с помощью сварки, этот обломок корабля был затем превращен в некое подобие жилого помещения. Во всяком случае, так казалось со стороны. Похоже па то, что такого рода способ жилищного строительства существовал на Станции с незапамятных времен.
Нужно сказать, что ни одно из всех этих сооружений никаким образом не свидетельствовало о подлинных размерах Станции. Она походила на небольшую луну, а если судить по другим меркам, то даже на луну средних размеров. Люку приходилось бывать на обитаемых планетах размером меньше этой Станции. Станция была настолько велика, что могла сойти за небольшой обитаемый мир, которому свойственны всевозможные сложности, загадки, тайны подлинной планеты. Причем размеры станции действительно впечатляли: чтобы попасть с одного конца ее в другой, понадобилось бы немало времени. Можно было прожить на ней всю жизнь и не видеть ее целиком. Именно таким было у Люка представление о том, что такое обитаемый мир, — это такая планета, которую ты не успеешь изучить за всю свою жизнь.
На своем веку Люк побывал на многих планетах — несть им числа — и все же не видел на них всего того, что можно было увидеть. У некоторых людей есть такая привычка — дать какое-то определение тому или иному явлению, и дело с концом. Но так не бывает. В каждом случае мир, планета могут быть совершенно разными.
Уж чего проще — заявить, что Корускант — это город, Мон-Каламари — водный мир, а Кашуук — мир джунглей, — и поставить на этом точку. Но ведь бывают разными и города, и океаны, и джунгли — редко бывает, чтобы слово «мир» обозначало какое-то одно понятие. В мире лугов непременно окажется гора или две, в мире вулканов вы обнаружите воронки от падения метеоритов; на птичьей планете будут и насекомые.
Но Центральная Станция просто велика — велика настолько, что не укладывается ни в какие мерки. На ее поверхности слишком мало отличительных особенностей, которые позволили бы определить на глаз, каковы их размеры.
Вводит в заблуждение не только величина Станции, но и то обстоятельство, что она вращается вокруг своей оси. Вращение свойственно всем планетам, но постороннему наблюдателю оно не заметно. Хотя Центральная Станция вращается неторопливо, чинно, но вращение это можно наблюдать.
Способы создания искусственней гравитации на космической станции или корабле, не прибегая к вращению их вокруг своей оси, известны еще со времени основания Старой Республики. Люку никогда не доводилось видеть вращающейся космической станции. Зрелище это показалось ему неестественным, отнюдь не в порядке вещей.
Ну, что за глупые сравнения приходят ему в голову? Разве это в порядке вещей, если речь идет о кораблях-звездопроходцах и космических станциях?
Но озадачивали Люка не просто размеры станции или ее вращение, нечто иное, более основательное. Дело в том, что станция стара. Стара по любым человеческим меркам.
Правда, стара она лишь как станция. Разве сравнить ее возраст с возрастом планет, звезд или Галактики? Даже десять миллионов лет — это всего лишь мгновение по сравнению с возрастом планет, звезд и лун, заполнивших вселенную, который насчитывает четыре, пять и даже шесть миллиардов лет.
Но если преклонный возраст с точки зрения людей — всего лишь младенчество с точки зрения вселенной, то и жизни, прожитые бессчетными поколениями обитателей Галактики, помнящих свою историю, представляют собой лишь миг бесконечного времени. Возникновение, возвышение, падение Старой Республики, появление и крах Империи, заря Новой Республики — все это сжалось в ничтожный отрезок времени — ничто, если судить о времени по галактическим меркам.
— …юк -…ы…
— Я тебя слушаю, Ландо, но твое сообщение разорвано до неузнаваемости.
— …ое сообще… то… разорва…
Люк вздохнул. Только этого им еще не хватало! Поскольку обычные каналы связи забиты помехами в пределах всей Кореллианской Системы, бакуранские умельцы расстарались и разработали лазерную систему связи, позволяющую передавать сообщения голосом. Система эта работала с перебоями, но все же работала. Возможно, им следовало бы применить метод, используемый в радиотехнике, но теперь об этом поздно думать.
— Арту, нельзя ли навести тут порядок?
Арту издал несколько звуковых сигналов разной тональности, и Люк кивнул ему в ответ.
— В порядке. Ландо, повтори свое сообщение. Как теперь слышишь меня?
— Гораздо лучше,…сибо, но я не стал бы возражать, если бы нам удалось воспользо… обычными системами связи.
— Подписываюсь под твоим заявлением обеими руками.
— Разболтались мы с тобой. А сейчас не до болтовни. Календа кое-что обнаружила. Посмотри на основание ближайшего к нам цилиндра — там,…де он соединяется со сферой. Там…лькает какой-то…гонь. Ты его видишь?
Вглядевшись в иллюминатор, Люк кивнул головой:
— А как же. Подожди секунду, я увеличу изображение.
Люк включил целенаводящий компьютер и направил его на мигающий огонь, затем подключил голографическую камеру к системе наведения. На главном экране истребителя появилась картинка. Действительно, это был мигающий огонь: кто-то открывал и закрывал дверь в шлюзовую камеру. Причем делал это бессчетное количество раз, без устали.
— Если это не приглашение заглянуть на огонек, то я уже не знаю, что это такое, — заключил Люк.
— Мы тоже с этим…гласны, — послышался голос Ландо. — Даже дройд понял, что это значит, а он не смыслит ни бельмеса в шести миллионах способах связи.
Люк улыбнулся, услышав эту колкость. Между Трипио и Ландо никогда не было особенно теплых чувств, но за последние несколько недель между роботом и человеком произошло особенно заметное отчуждение.
— Рад нашему единодушию, — отозвался Люк. — Вопрос в том, следует ли нам воспользоваться любезностью хозяев.