Коричневые башмаки с набережной Вольтера
Шрифт:
Забывчивость Виктора была прискорбна, но не удивительна. Такое же небрежение со стороны Айрис, обожаемой супруги, Жозеф принял безропотно – бедняжка совсем закрутилась в заботах о детях, Артур плохо спал ночью, и глава семейства сам был слишком обеспокоен тем, как бы у малыша не начался жар, чтобы расстраиваться из-за равнодушия домашних к собственной персоне. Но с тем, что именно в этот день приступ амнезии случился у родной матушки, он смириться не мог. А крестный, человек, заменивший ему отца? У крестного тоже провал в памяти! Почти все воспоминания раннего детства у Жозефа были связаны с Фюльбером Ботье. Этот эрудит и умница привил ему любовь к книгам, объяснил,
«И вот пожалуйста, глядите на него – совершенно меня игнорирует! – кипятился Жозеф, слоняясь по набережной Вольтера. – А Виктор занят своим распрекрасным Перо! Не в обиду обоим будет сказано, но стопка журналов, любезно и безвозмездно предоставленных лавкой „Эльзевир“, не сделает из комиссара букиниста – его ящики как были наполовину пусты, такими и остались. Минуточку, а о чем это они там шепчутся, заговорщики доморощенные?»
Виктор отвел Рауля Перо в сторонку.
– Сегодня утром я не решился вас побеспокоить – знал, что вы заняты…
– Да уж, занятие, надо сказать, было не очень приятное, и если бы не наша с вами дружба…
– Мне искренне жаль, что пришлось втянуть вас в эту историю, месье Перо. Так как прошло объяснение с полицией?
– Был допрошен с пристрастием. Хорошо еще, я сам бывший полицейский – хоть не арестовали. Флики перевернули весь дом Филомены Лакарель в поисках улик, сейчас составляют рапорт в префектуру. Пока склоняются к версии обычного грабежа, закончившегося случайным убийством, но им очень, очень не нравится факт моего вторжения в дом невинноубиенной жертвы. Я им десять раз повторил, что вошел туда только потому, что меня насторожило поведение бродяги, якобы крутившегося около особняка, – они мне не верят. А когда я упомянул, что направлялся на рынок за салатом для черепахи, меня чуть на смех не подняли.
– Месье Перо, если возникнут осложнения, можете на меня положиться – сделаю все, что смогу. Расходимся – Жозеф за нами шпионит.
Люка Лефлоик тем временем считал на небе снеговые тучи и попутно рассказывал Вонючке, какую эпохальную встречу тот вчера пропустил, не решившись явиться на рабочее место по причине непогоды.
– Сесиль Сорель [59] собственной персоной здесь, на набережной, чтоб мне провалиться! В горностаевой накидке, в белоснежной шляпке, хороша до невозможности!
59
Сесиль Сорель (1873–1966) – французская актриса. – Примеч. пер.
– Сесиль Сганарель? Большое дело! А не явился я вчера из-за вас, это вы мне наболтали, что если зимой дождь зарядит в восемь утра, так до вечера лить и будет, вот я вашим предсказаниям поверил и не стал вылезать из-под одеяла. А дождь возьми, да и кончись в полдень. Только в
– Вы решили принять ванну? – невинно осведомилась Северина Бомон.
– Мадам, что за бестактность! – возмутился Вонючка. – Поминать всуе интимные подробности мужского туалета! Фи!
– Тоже мне ханжа! – пожала плечами Северина. – Мне до ваших интимных подробностей дела нет – во время осады Парижа я и не такие ужасы видала!.. О нет, месье, это барахло меня не интересует, разве что пару франков могу вам за них дать, и то от щедрот.
– Да я их тогда лучше в Сену выброшу! – сердито фыркнул буржуа, пытавшийся продать ей два огромных мешка макулатуры.
– Сам туда выбросись, – проворчала Северина, поворачиваясь спиной к Вонючке и хватаясь за вязанье. – Ах, как же мне все надоело, скоро тут сама в водоросль речную превращусь без движения!
– Истинная правда, месье Легри, она самая – «История государства и республики друидов» Ноэля Тайпье, опубликованная в тысяча пятьсот восемьдесят пятом году. Экземпляр оставляет желать лучшего, но на нем экслибрис Оноре д’Юрфе [60] ! Обойдется в кругленькую сумму. И представьте себе, мне предложили его купить вчера, когда тут днем с огнем живой души не найти было, не набережная, а тундра! – Фюльбер Ботье в радостном возбуждении переминался с ноги на ногу возле своих еще не открытых ящиков.
60
Оноре д’Юрфе (1568–1625) – французский писатель. – Примеч. пер.
– Будь здесь Тиролец, увел бы он у тебя из-под носа твоих друидов, – хмыкнул Люка Лефлоик.
– Тиролец? – не понял Виктор.
– Жорж Муазан, мы его так зовем из-за тирольской шляпы с перьями, – пояснил Фюльбер.
– Тревога! – гаркнула Северина Бомон.
Но было поздно – стойку зазевавшегося Люка Лефлоика уже атаковал низенький чиновник в поношенном рединготе. По книжкам будто ураган пронесся: человечек хватал то одну, то другую с ловкостью жонглера и швырял обратно с небрежностью старьевщика, который роется в куче хлама. Дружно захлопали крышки ящиков – Вонючка, Северина Бомон и Рауль Перо спасали свои сокровища. Открылись они, только когда человечек в рединготе исчез за входной дверью депозитной кассы у Королевского моста.
– Расслабьтесь, Жозеф, книгоубийца сегодня уже не вернется, – шепнул Виктор.
– Какое сегодня число? – сухо спросил молодой человек, и не думая расслабляться.
– Четырнадцатое января…
– Это мой день рождения! И никто меня не поздравил! Вот! – трагически возопил Жозеф. – И палец у меня еще болит!
– Черт! – схватился за голову Виктор. – Совсем забыл! Ужасно сожалею!
– Меня в этом семействе ни во что не ставят!
– Мы загладим вину, даю слово!
– Ага, поздно! Петарды намокли, серпантин порвался, праздник отменяется!
Рауль Перо, с трудом сдерживая смех, заговорщицки подмигнул Фюльберу Ботье.
«Ну здорово – они еще надо мной потешаются! – задохнулся от ярости Жозеф. – Побью обоих, если сейчас же не прекратят!» Он сжал кулаки, к горлу подкатил ком. Молодой человек сделал вид, что не заметил подошедшего к букинистам Гаэтана Ларю, облокотился на парапет и решил, что будет дуться на весь свет, пока не надоест.
– Направляетесь к будущему вокзалу Орсэ? – осведомился у обрезчика сучьев Люка Лефлоик.