Коричневые башмаки с набережной Вольтера

Изнер Клод

Он снова сел на скамью и выбил трубку о колонну – угольки посыпались на каменные плиты пола.

– Мне было тридцать шесть лет, я жил случайными заработками, перебивался как мог, искал удачи в игорных домах. Моим излюбленным местечком были «Игры добродетелей» в двух шагах от фонтана Самаританки. В этом заведении играли на деньги, угощались спиртными напитками, курили. В купальнях я свел знакомство с одним дворянином, по виду моим ровесником, и заманил его в «Игры добродетелей» в надежде разгромить в шахматы. Я и правда его победил благодаря одной секретной комбинации. Противник умолял меня поделиться «тайным знанием», а взамен посулил бесценный подарок, который, по его заверениям, должен был изменить мою судьбу. Я стал допытываться,

что же это за подарок, и тогда он сказал: «Вечная жизнь». Конечно, я решил, что меня собираются надуть, но тут же напомнил себе, что все на свете продается и все на свете покупается. В ту пору я был на мели и не постеснялся бы воспользоваться любой возможностью поправить свои дела.

– Как звали того дворянина? – спросил Виктор.

– Граф де Сен-Жермен. Понимаю ваш скептицизм, месье Легри. Не исключаю даже, что вы считаете меня сумасшедшим.

– Я действительно полагаю, что вы несколько… не в себе. И я не позволю вам морочить мне голову выдумками, которые вы к тому же подаете как откровение, хотя на самом деле их можно вычитать в любой книжке про Сен-Жермена, где утверждается, помимо прочего, что он и ныне жив. Некий англичанин по фамилии Вандам даже клятвенно уверяет, что встречался с графом в Париже в конце правления Луи-Филиппа. Однако все это ложь. Известно, что граф умер от удара в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году в возрасте девяносто трех лет. Это было в прусском городке Экенферде.

– Ваша недоверчивость, равно как и ваши обширные познания, делает вам честь. Однако все, что я говорю, – правда. Граф показал мне записки некой Марго Фишон, в которых речь шла о местонахождении источника вечной молодости. Увы, тогда я успел прочитать и запомнить лишь несколько строчек:

Поиски Средины Мира Завершатся где-то рядом. Там под сводом галереи Муж стоял вооруженный, Некогда стоял на страже…

Граф быстро спрятал записки. Но я не расстроился – мне тоже все это казалось мистификацией, к тому же меня тогда ничто не заботило, кроме денег. Вы уже начинаете понимать, о чем я толкую, господа?

– Без тени сомнения, – любезно покивал Виктор. – Вы – современник Людовика Пятнадцатого и водили приятное и поучительное знакомство с графом де Сен-Жерменом.

Амадей, не обратив внимания на иронию, продолжил:

– Граф прибыл в Париж в апреле тысяча семьсот пятьдесят восьмого года из Германии. Спустя несколько месяцев он поселился в замке Шамбор, стал бывать у мадам де Жанлис, у Казановы…

– Пардон, у того самого Казановы де Сенгальта, прославленного сердцееда? Потрясающе!

– Очень скоро Сен-Жермен попал в придворный круг и снискал расположение правнука короля-солнца. Говорили, Людовик Пятнадцатый не знал, куда деваться от скуки и от этикета, унаследованного от прадедушки. И вот однажды в салоне мадам де Помпадур ему представили Сен-Жермена. Его величество пришел в восторг от общения с этим человеком, знавшим толк в поэзии, музыке, литературе, медицине, физике, химии, механике и живописи. Слухи о бессмертии графа распространились после его встречи с престарелой мадам де Жержи, которая за полвека до этого была королевским послом в Вене. Она охотно рассказывала всем и каждому, что Сен-Жермен, хоть и выглядит как мужчина в расцвете лет, прожил уже несколько веков. Мадам де Помпадур упомянула о мадам де Жержи в беседе с графом, и тот сказал: «Да, некогда мы с ней были хорошо знакомы». «Но из ее слов следует, что вам более сотни лет!» – выразила удивление мадам де Помпадур. «Не исключено!» – рассмеялся граф и не дал никаких объяснений.

– Ущипните меня, я сплю, – проворчал Жозеф. – По вам дурдом плачет.

– В мои намерения не входит вас обманывать, – спокойно отозвался Амадей. – Я излагаю вам достоверные факты.

– Продолжайте, –

попросил Виктор. – Вы обыграли Сен-Жермена в шахматы. Что было дальше?

– После того как я описал ему комбинацию, позволившую мне в той партии сказать «шах и мат», он протянул мне хрустальный флакон и велел выпить содержимое. Я отказался это сделать – мало ли, а вдруг там яд? Тогда он, чтобы завоевать мое доверие, сам сделал глоток из флакона, заявив, что на него это никак не подействует, поскольку одного раза достаточно. Что он имел в виду, я тогда не уточнил…

Виктор встал со скамьи:

– Простите, но я не верю ни единому вашему слову.

– Вы читали записки Марго Фишон?

– Полная чушь.

– Стало быть, читали…

– Вдоль и поперек! – сообщил Жозеф.

Виктор, заметив, что у зятя просыпается интерес, поспешил его вразумить:

– Ну вот что, довольно! Почти час ночи, нам пора по домам.

– Вы должны мне поверить, – сказал Амадей, заступая им путь. – Очень прошу вас дослушать меня до конца, осталось совсем немного. Последовав примеру графа, я тоже отпил из флакона – и пришел в ярость. Я поделился с ним шахматной уловкой, а взамен не получил ничего: напиток даже не принес опьянения! Граф де Сен-Жермен меня обманул! Прошли годы. Я вел беспутную жизнь, предаваясь амурным утехам и азартным играм. Людовик Пятнадцатый заразился оспой и умер десятого мая тысяча семьсот семьдесят четвертого года. Никогда не забуду эту дату. В тот день я встретил свою любовь в облике пленительной юной англичанки. Ее звали Мэри. Я сам себе удивлялся: пятидесятилетний мужчина бросился в любовную авантюру с пылом и страстью юноши. А когда я сказал об этом Мэри, она рассмеялась: «Ты шутишь? Посмотри на себя, тебе и тридцати пяти не дашь!» Тогда-то ко мне и пришло осознание очевидного: физически я остался в точности таким, каким сидел за партией в шахматы в «Играх добродетелей». И в тот самый момент я понял смысл слов графа: «Одного раза достаточно».

– Достаточно для чего? – уточнил Виктор.

– Для того чтобы порвать оковы времени. Вы бы хотели прожить века, не утратив молодости и силы?

– Кто же от такого откажется? – иронически хмыкнул Виктор.

– Подумайте, прежде чем ответить. Вы будете смотреть, как стареют, а потом умирают дорогие вам люди: жена, дети, дети ваших детей, друзья. Вы останетесь один. Мир вокруг вас станет меняться, вы потеряете желание заводить новые знакомства и завязывать отношения, вы сделаетесь чужим среди чужих, вам придется задушить в себе все чувства… Подобная перспектива кажется вам заманчивой?

– Не кажется, – покачал головой Жозеф. – Но поскольку мы пребываем в царстве фантазии, почему бы нет? Я читал нечто в этом духе – рассказ Вашингтона Ирвинга «Рип Ван Винкль» и…

– Рип заснул и проспал двадцать лет. По сравнению с вечностью это мгновение.

– Вы бредите, месье, – снова вскочил Виктор. – С нас довольно. Идемте, Жозеф.

– Что же вы, не хотите услышать развязку истории? Я снова встретил графа де Сен-Жермена в тысяча семьсот девяносто девятом году, после революционной смуты, во время которой заботился только о том, чтобы сохранить голову на плечах. Наполеон Бонапарт только что устроил государственный переворот Восемнадцатого брюмера. Мы с Сен-Жерменом случайно столкнулись на одном постоялом дворе в окрестностях Парижа, куда оба прибыли инкогнито. Он ничуть не постарел. Я сказал ему об этом, и он ответил мне тем же комплиментом.

– Вот ведь околесицу несет человек, – проворчал Жозеф.

– Я начал выражать протест, вышел из себя, кричал, требовал, чтобы он избавил меня от трагических последствий того, что я когда-то выпил из хрустального флакона – выпил по его вине. Он лишь покачал головой: ничего нельзя было исправить. Зато можно было помешать другим людям найти источник этого кошмара. Точное местоположение источника в центре столицы было обозначено в записках Марго Фишон, в тех самых, что граф мне когда-то показывал.