Корм вампира
Шрифт:
"Полярники" в контору "просто так" не берут. Пахать приходится на износ и излом. И папа с мамой дело даже не двадцать второе, а две тысячи двести тридцатое.
Может, накапать теще с тестем на мозги и "уйти" ее с работы? Ведь хотела же она пойти на второе высшее, желательно — экономическое. Вот и пусть и идет, учиться.
За наполеоновскими планами даже и сам не заметил, как задремал, а точнее — заснул, пользуясь теплым вечерочком и безмятежным синим небом, с пробегающими по нему легкими облаками.
Знаете, что погубит человечество?
Правильно — мобильники!
Мой разразился старым, добрым "Du hast"
— Труба зовет! — Федоров, как всегда был краток, точен и жесток.
Команда "Труба зовет" предписывала мне явиться с вещами на крыльцо конторы, без документов. Обычно, такая песня растягивалась минимум на месяц, а то и больше. Последняя "труба" длилась семь недель. Вернулся я похудевшим на 11 килограмм, со сваливающимися штанами, впавшими от недосыпа глазами и шрамом, на том самом месте, которое такими вещами лучше не украшать — больно слишком, да и спать неудобно, по первому времени.
Потом еще неделю писал рапорты и объяснительные, выслушивал Федорова, бушевавшего гневом и сарказмом и заработал прозвище "АИ" — "Азиатский Изувер". В качестве подарка, наш "батя" вручил мне ориентировку от "соседей", в которой мне добавили 15 сантиметров роста, перекрасили глаза и добавили 41 жертву, к тем мифическим 52-м, что пострадали от моих действий, за последние десять лет.
Можно подумать, психолог ходит в бой… Наивные.
— Домой заедешь? Или все с собой? — Настя, как и положено заботливой жене, уже и проснулась, и платье одернула и даже с капота скатилась, вывернувшись у меня из-под руки.
— С собой все… — Я поцеловал жену и хлопнул ее по очаровательной корме, придавая курс и ускорение.
Я очень не люблю долгие проводы, сопли, слезы и стоны. Будь моя воля, вместо похорон, на которые я однажды все-таки угожу, хотелось бы разлететься чистым пеплом, став частичкой воздуха, воды и земли. Только не длинные отсидки у гроба, ночное бдение и тысячи примет и суеверий, что окружают покойника и таинство его перехода в мир иной.
Скрипнули камушки, под колесами едва мурчащего мотором, "Москвича".
Степнов снова балует племянницу, ну и мне перепадает, с барского плеча, щедрот.
Или кто-то думает, что у меня есть время ковыряться с "Жигулем", меняя на нем двигателя, масла и прочую прелесть? Вот и воплощает Роман Георгиевич мои самые дикие проекты в железе, сперва отдавая нам с Настей на обкатку, а потом угоняя машины на продажу в Москву и Питер, местным мажорам, стритрейсерам и прочим любителям экстрим-вождения, похваляющимся своей гениальной изобретательностью и уникальными авто, заточенными "лишь под одного-единственного, сладкого, крутого и неповторимого". Только чертежи лежат в сейфе Георгича, да у меня на домашнем компе, что к сети не подцеплен.
Поворот ключа, мягкий рокот нестандартного двигателя и на плечи легла страшная усталость и предчувствие всех бед, что давно меня догоняли.
Давно, но, может не догонят и в этот раз?
Покрутив головой, старательно выбросил из головы все предчувствия, прижал педальку в пол, выстрелил из-под колес гравием и поехал на работу.
По дороге созвонился с дядей Ромой и договорился, что оставлю "Жигуля"
Возле крыльца уже фырчал наш "РаФаил", такой же ржавый, но щеголяющий тонированными стеклами, демаскирующими всю контору, сколько я об этом не говорил нашему руководству.
— Ага, вот и Изверг прибыл. — Насмешливо поприветствовал меня наш "козырной" водитель у-двас. — Не сильно-то ты торопился!
— От "берега" и до дома за девять с половиной минут, это ты называешь "не сильно"? — Удивился я. — Сможешь быстрее, отгоню "РАФика" дяде Роме, на съедение.
Мои коллеги издали протяжный свист, подталкивая Костика на не осторожный спор.
В отличии от них всех, я точно знал, во что превратится наш микроавтобус, попади он живьем в лапы моего родственника.
Только Федоров меня похоронит тихо и без музыки. Даже никому не скажет, где мой прах развеял.
— Разговорчики, Мухаммадиев! — Призвал меня к ответу Сам. — Молод еще, чужими деньгами кидаться, да знакомствами похваляться.
— Так точно, товарищ полковник! — Ответствовал я, прикладывая руку к пустой голове.
В нашей конторе, по штатному расписанию, должно быть семь психологов, причем у каждого — своя направленность, дорога и скорость реагирования на получаемые приказы. А отдуваемся мы с Феклой Антоновной Мереженской. А до моего появления, весь отдел тянула она одна! Как мы нашли с ней общий язык — ума не приложу, ведь в ней все раздражает меня, а я, для нее, хуже красного дуста, для рогатого таракана. Тем не менее, дважды получив выговорец и трижды в торец, чтобы не зазнавался, я начал получать несказанное удовольствие от общения с этой ведьмой 67-ми лет от роду, худой, как щепка, острой на язык и подвижной, как росомаха. И такой же упрямой и злопамятливой.
Я даже не удивился, когда узнал, что ее позывной "Кракаджу". Та самая росомаха и есть…
Сбив мне студенческую корону и расставив точки над буквой Ё, за пару месяцев она превратила меня в дикое, но симпатичное, чудовище.
Именно от нее я набрался философско-житейского опыта и спокойствия, похоронив юношеский максимализм и распрощавшись с остатками инфантильности.
Настя ревновала к ней сильнее, чем ко всем своим подружкам, вместе взятым. А уж ревность у нее отсутствовала, словно при рождении ее обнесли сей чашей, а затем, подумав, забрали и ту, что досталась от родителей, по наследству.
Так что, телефоны мы друг от друга не прятали и пароли от почтовых ящиков и соцсетей лежали в общем вордовском файле, названном "Склерозником".
Пришлось зазывать "Росомаху" в гости и оставлять их тет-а-тет, под предлогом срочного вызова на работу.
За эту аферу я сперва получил от Феклы, а потом и от Насти.
Зато "поревнушечки" кончились и в моей, тогда молодой, семье, воцарился мир.
Благословив меня на "выездные", пенсионерка с удовольствием взялась за личный состав, вправляя им мозги налево и направо, а я купался в легкой безнаказанности, никогда не перегибая палку, но отчаянно сопротивляясь ношению формы.