Корм вампира
Шрифт:
Не моя специфика.
Психология, портреты поведения, этюды и цепочки — вот это мое, это я. А погони, драки и стрельба — не с моей реакцией, уходящей в минус бесконечность. Я и "догонялки" выигрываю только потому, что каждый поворот сперва прохожу ножками, потом на велосипеде и только после этого — на авто. И очень медленно, нарабатывая и отсчитывая варианты, заготавливая своим соперникам ловушки и отсечки.
Астана встретила нас мерзким, мелким дождиком, залитыми по щиколотку водой, улицами и известием, что контейнер вновь открывался. Только в этот раз, датчик добавил "от
"Коллеги" приняли нас в теплые объятия, сдвинув погранцов в сторону, словно мешающую табуретку.
Пока нас поили крепким чаем с домашними баурсаками, казы и свежей зеленью, Федоров общался со старым знакомым, при закрытых дверях, в кабинете начальника аэропорта, бледного, возмущенного и оттого работающего челюстями, словно его год недокармливали.
Прислушиваясь к знакомой с детства речи, просто тащился от того, что глобальных изменений так и не наступило. Те же люди, те же чиновники, прижимающие к отвисшим брюшкам свои драгоценные портфели, те же авто и те же, родные, госномера.
Пластая казы и потягивая неторопливо обжигающий чай, устроил себе маленький праздник живота, сгоняв за "Рахат"-овской шоколадкой, в синенькой обертке.
Окна комнаты безопасности выходили на стоянку, утыканную разномастными авто. Вереница прибывающих\убывающих спешила прибыть\убыть, местные спешили по своим делам, прикрываясь разноцветными зонтами, колышущимися от порывов степного ветра.
Убитый кондиционером воздух, стерильный и безвкусный наполнял легкие и вызывал протест всех моих душевных струн. Уже потертая тяжелыми задницами обстановка, два сейфа и шкаф с зеркальными дверцами, в которые так приятно засадить кого-нибудь головой.
— Кенесхан Оразгазинович! — В дверь, без стука вошла молодая женщина и замерла, изучая присутствующих. — Сказали, что только Вам решать, что делать с 205-м!
— Во имя Аллаха… — Начал мужчина, смутился и почесав нос, взял со стола салфетку. — Да и пусть на них…
Женщина сурово изогнула бровь, и я не выдержал.
— Привет, соседка!
— Мать честная… — Ахнула Алия и в два шага оказалась рядом. — А болтали, что спился!
Судя по широким глазам всех за нами наблюдающих, мы что-то делали не так. Вот только для двоих, знающих друг-друга лет с пяти-шести, бегавших в одном дворе и учившихся в одном классе с первого и по одиннадцатый класс, сидевших на соседних партах, "вечных пионеров", чужое мнение далеко побоку.
Мы и расцеловались и по обнимались, забрасывая друг-друга вопросами и перескакивая с пятого на десятое, вспоминая одноклассников и соседей.
Хорошее у нас было детство. Чистое и незамутненное. Пропахшее запахом "застоя" и осенних листьев, которые мы каждый год сгребали в соседнем парке, всей школой, в порядке "уроков труда" и шефской помощи; вкусом булочек за три копейки и рогаликов за пять, с очумительно хрустящими на зубах, кончиками и газировкой с сиропом за три копейки, без сиропа — за копейку. С дисковыми телефонами и двухкопеечными монетами на нитках…
Юность у нас была не очень, выпав на лихие 90-е, но и
Решив для себя, что в отпуск выдерну Настену на Бухтарму, а заодно и проведу по местам "очень боевой славы", обменялся с Алиёй номерами телефонов и вернулся к своим, клятвенно пообещав отдать ее номер родителям и передать приветы. Ну, и в гости заезжать — Алия протянула бумажку с адресом и исчезла за дверью, оставив после себя целую бурю воспоминаний, эмоций и запахов.
— Тебя куда не отправь — везде друзей найдешь! — Федоров не злился, так, констатировал факт. — Ну ладно, понимаю Томск, Барнаул, Новосиб — Казахстан рядом. Но в Москве, в Питере! Отправили в Краснодар — местные пищат: ваш уже полгорода знает и нос сует. Послали в Кенигсберг — так и там у него волосатая лапа оказалась! В крепость, без сопровождающих, с какими-то мутными личностями полез! А грохнули бы?
— Да, кто грохнул бы? — Шмыгнул носом, я. — Все ж свои, в конце-концов!
— Молчать. — Остановил меня "Старший", обжигая взглядом синих, как морская вода, глаз. — Может тебя украинцам подбросить?
— Испугали… У меня во Львиве родня… — Признался я, не чуя беду под ногами. — И дальше, в Кракове, тоже можно поискати…
— В Антарктиду… К белым медведям… Там, надеюсь, родни не будет?
— Это Вы, товарищ полковник, самого главного не знаете! — Поднял вверх указательный палец наш первый на деревне, боевик. — У него все знакомые — бабы!
— Женщины. — Сразу поправил я. — Среди моих знакомых, "баб" нет.
— Интересно, как твоя супруга тебя еще не кастрировала?! — Федоров смотрел на меня с таким чистым и наивным удивлением, что стая мурашков пробежала по спине. Сперва к голове, но когда до них дошло, что в нашей профессии чаще всего, сперва страдает именно голова, дружной колонной потопали в сторону задницы, надеясь если и не отсидеться, то эвакуироваться.
— Так я повода не даю, товарищ полковник! — Признался я и замер, пораженный тишиной.
Оперсостав переваривал услышанное.
Молча!
Глава 6
****
Месяц пролетел незаметно, спокойно и тихо. Если бы не отчаянно-порнографические сны, что снились ночь через ночь, выматывая физически до полного истощения, так и вообще можно было сказать, что жизнь наладилась и встала на привычные рельсы.
"Стекло" старательно крутил на турнике "солнце" и радовался теплу и свету.
Кто сказал, что жизнь после 60-ти катится стремительно к закату?
Нет, всегда есть выбор: или ты скулишь, или ты прешь. Некоторые умудряются совмещать, но держаться от таких надо как можно дальше — занудят до смерти, выпивая твои силы, поплачут на твоей могилке и пойдут дальше плакаться, что раньше и трава была зеленее, и деревья выше, и девки из реки выходили мокрыми, а не влажными…
Ругнувшись, Аркан разжал ладони, сделал кувырок и опустился на землю легкий, как перышко.