Корм вампира
Шрифт:
"Ложь порождает ложь. Трусость порождает трусость." — Ангел взмыла в синюшные небеса, окутываясь сиянием, которое никому больше не нужно. Те, кто рад был видеть сияющего ангела — совсем в других чертогах, а оставшиеся… Оставшиеся больше не поднимают глаза к небесам. Разве что, с проклятьями…
"Были серафимами, а стали… Почтальонами!" — Мир обернулся вокруг ее плеч, перенося из точки А в точку Б, быстрее, чем способна об этом подумать человеческая мысль, быстрее, чем может представить человеческая фантазия. "Неисповедимые пути" вполне могли стать уже человеческими, выпуская на волю,
Ее старый приятель, уже давно отошедший от дел, неоднократно хвастался своим подопечным, делающим успехи на поприще математики и физики.
"Еще шаг" — говорил он. — "И человек станет прозревшим!"
"Не судьба!" — Женщина проглотила свою собственную слезу, прощаясь с любимым, отказавшимся впрягаться в ярмо лжи.
Короткий миг путешествия, который можно растянуть в столетия или отринуть, обычным взмахом ресниц. Сейчас, в этом междумирье хотел оказаться каждый ангел, не взирая на регалии, длину крыльев или яркость нимба. Только здесь, в серебристом свете облаков и блеске голубого, словно свежевымытого, неба, можно было замереть, признаваясь самим себе в собственной слепоте, немочи, страхе и страшной правде.
Ангел никогда не свободен.
Ангел лишь жалкий раб, лишенный даже той малости, что есть у человека.
Были шагнувшие за эту черту, срывая с себя осточертевший нимб и отрицая приказы, ниспосланные выше. Очень мало их было. И очень редко кто слышал их слова, идущие из глубины души.
Все перекрывал слоноподобный, трубный вопль очередного божества, занявшего верхушку кормовой базы и испуганно карающего любого, кто начинал мыслить самостоятельно.
Теперь все ангелы мыслят сами, но что толку… Нимб, показатель рабской натуры, доказательство глупости целого вида, больше снять нельзя.
Можно только позволить себе прошептать правду, и только здесь, в междумирье, куда не вхожи боги всех мастей и размеров.
Можно даже поплакать, проклиная свою судьбу и сетуя на несправедливость.
Бог начал свой путь со лжи.
А расплачиваются те, кто в него верил!
Междумирье, сжалось, выбрасывая ангела в реальность, в которой ее поджидал новый Хозяин — Джаулин. "Мудрейший". Помнящий еще исход из Гаваней, больше похожий на бегство.
— Тарретта… — Тень Мудрейшего накрыла ангела, заставив вздрогнуть всем телом. — Я жду.
— Кон-Элитарр обещал исправить ситуацию в течение трех недель! — Женщина замерла, припав на одно колено и не смея поднять взгляда.
Джаулин не бог.
И междумирье, тайная тропа ангелов, их отдушина, отрада и покой души, для него совершенно не новость. Он и сам там бывал неоднократно, неторопливо шагая по зеленым полям и любуясь небом и облаками. Это богам путь сюда заказан. Только здесь они так же смертны и слабы, как один муравей поднявший лапку на человека.
Быть может, это очередная шутка Творца Всего Сущего, напоминание, что боги всего-лишь управители реальностями, без единого шанса на развитие. Замороженные на века, пока не придет их паства и рассыпающиеся в прах,
Богам Творить не дано, хоть они и пытаются доказать обратное.
— Натворить он может. — Качнул головой-тенью, Джаулин, подтверждая мятежные мысли Тарретты, все так-же разглядывающей мозаику у себя под ногами. — Можешь идти…
Крылья за спиной ангела враз померкли и исчезли, заставляя коленопреклоненную фигурку, уменьшившуюся в размерах, лишь скрежетать зубами — вот и еще напоминание, что ангел — раб.
И крылья у него — взаймы.
Оттого и держится одежда на плечах, оттого и перья надо смазывать вручную, каждый раз, жиром.
Раб достоин полета лишь по нужде господина! В остальное время — ножками, ножками, топайте!
Ангел со склоненной головой… Еще не давно — красота целого мира в одном только взгляде, повороте головы, выражении лица и искрах глаз.
Встав с колена, она развернулась и покинула богатый зал, что когда-то, давным-давно, считался самым святым местом на Земле.
Сила Джаулина вырвала его из каменного мешка храма и перенесла сюда, на ту гору, с которой открывался поразительный вид на раскинувшийся у ее подножия город.
Город, теперь лежащий в развалинах.
Лишь дикие звери рыскали по нему в поисках пропитания.
Покой Мудрейшего никто не осмеливался нарушать.
Уходя, Джаэллинэлин был подобен путеводной звезде, для своего народа.
Вернувшись, Джаулин стал подобен богу, но не захотел становиться богом — ограничения, наложенные Творцом на этих "приживалок", раздражали его больше, чем глупость Младших, спешащих перегрызть глотки всем, до кого дотянутся их острые клыки.
Дождавшись, когда ангел покинет зал, Тень качнулась и проплыла по украшенному мозаикой полу, в сторону дальней стены, неказисто-серой, словно без единого следа прикосновения человеческих рук, что могли бы ее привести к виду, соответствующему этому залу.
Тень легла на стену и через миг, из тени на стене, вышло два существа.
Человек и Вампир, мирно беседующие в полголоса…
… У "ковра-самолета", при всей его многомерности, реальность не сходилась. Зомбяк, здоровенный утопленник, обработанный странной сывороткой, показывал просто чудеса, демонстрируя острый ум, чувство юмора, чистоплотность и твердо держа данное слово!
Это куда мир катится?!
А оборотень, существо столь же старое, как и мудрое — всего-навсего молодой щенок, лишь недавно обретший вторую ипостась и даже не подозревающий, что у его предков таких ипостасей было десятками, на все случаи жизни!
Данные, преподносимые жизнью, анализу не поддавались, так и норовя встать в позу и погрозить пальчиком его рассудку, расходясь со здравым смыслом по всем позициям.
Будь у "Кокона…" пальцы, сидел бы он сейчас, загибая их, один за другим, чтобы проверить правильность ощущений и их реальную значимость для своего владельца.
На короткое время, когда хозяину угрожала опасность, "ковер-самолет" собрал раскиданную по мерностям вариантность и, словно сетью, опутал его ею, защищая от нападения.