Корни гор. Книга 1: Железная голова

Дворецкая Елизавета

Все посмотрели на конунга. Доброжелательный, но осторожный Хравн хёльд был прав, и это затруднение мог разрешить только сам конунг.

Гельд вспомнил о колдунье Тордис, до которой они с Эренгердой так и не дошли. Если кто-нибудь из этих мудрых людей вспомнит о ней (хотя бы ее родной отец Хравн хёльд), то он не откажется еще раз попробовать навестить ее. Но сам Гельд решительно не собирался о ней напоминать. Во-первых, он и правда может оказаться сыном рабыни: теперь, когда любовь и ее соблазны не кружили ему голову, он не мог сам перед собой исключить такой возможности. А во-вторых, искушать судьбу не стоит. Не похоже, что боги жаждут открыть ему тайну его рождения. Совсем наоборот: они очень ясно намекнули, что знать

свое происхождение ему не положено. Да Гельд и не хотел его знать: то чувства родства со всем миром, которое он чуть было не утратил, теперь стало драгоценнее прежнего.

– Пусть понесет железо, – предложил Гейрольв из Орелюнда. Сейчас он казался еще более сморщенным и неприятным, чем всегда. – Если не обожжется – он свободный по рождению.

– У нас не так много железа – лучше поберечь его для более важного дела! – с досадой бросил Асвальд ярл, смерив Гейрольва хёльда откровенно неприязненным взглядом.

– Кстати, о железе, – вдруг сказал Торбранд конунг.

Он покусывал соломинку, левая его рука непринужденно свесилась с подлокотника, и вид у Погубителя Обетов был самый что ни есть беззаботный, насколько это для него возможно.

– Ты, Гельд, никогда не служил в дружинах? – спросил он.

Гельд мотнул головой.

– Но ты много лет ходишь в торговые походы?

– Почти четырнадцать лет.

– И ты хорошо знаешь Морской Путь?

– Надеюсь, что так. И не только Морской Путь.

– Ты знаешь места, где можно раздобыть железа? Кроме Квиттинга?

– Представляю…

– Вот и отлично. – Торбранд конунг выпрямился и выбросил соломинку на пол, что означало принятие окончательного решения. – Раба отличает не низкая кровь, а низкий дух. Пусть каждый сражается тем оружием, которым его наделила судьба. По лошадке и уздечка. Ты умеешь торговать. Ты знаешь, что для нового похода мне нужно железо. Раздобудь мне его – и ты искупишь свою вину. Если справишься с этим делом достойно, то докажешь достоинство твоего рождения. И тогда, если захочешь, я приму тебя в дружину. Нравится тебе это?

– Тебе виднее, конунг, как я могу тебе послужить, – ответил Гельд, стараясь скрыть растерянность.

Все выходило уж слишком просто. Ему предлагали заняться его же собственным делом, принять поручение от конунга, да вдобавок обещали будущую честь – да это награда, а не наказание.

– Я даже дам тебе корабль, людей и серебра на покупку, – прибавил Торбранд конунг. – Хорошо бы тебе отправиться в путь поскорее, пока не начались зимние бури. А пока побудь-ка моим гостем. Тогда уж больше никто не посмеет усомниться в твоем достоинстве.

Гельд наклонил голову. Такое великодушие стоило длинной песни с припевами, но он сейчас не находил даже самых простых слов.

– Да уж! – произнес Бьяртир Лохматый. – Как говорят, неудивительно, что удача сопутствует уму. Но странно, что иногда и глупость оборачивается удачным исходом.

Перехватив изумленный взгляд Борглинды, Бьяртир добавил:

– Это не я сказал. Так говорил один наш древний конунг.

После того как народ из гридницы стал потихоньку расходиться, оживленно обсуждая на ходу происшествие, Борглинда не скоро сумела опомниться. Ей хотелось прямо сейчас подбежать к Гельду и крепко-крепко за него ухватиться, пока не случилось еще чего-нибудь ужасного. Но впитанная с младенчества привычка следить за собой и оберегать достоинство удержала ее на месте, и она просто стояла, не сводя с него глаз, пока хирдманы не увели Гельда куда-то во двор; при этом Марвин Бормотун сбивчиво рассказывал о чем-то и знаками изображал борьбу – видно, вспомнил похожий случай.

Но и вернувшись в девичью, Борглинда не могла по-прежнему взяться за шитье. У нее дрожали пальцы, и два сделанных стежка получились такими кривыми и нелепыми, что старая Йорунн непременно пригрозила бы «оторвать ей руки и вставить обратно другим

концом, тогда она и то сделает лучше». Как хорошо, что Йорунн осталась так далеко! А Гельд теперь так близко! От огромного облегчения Борглинда ощущала себя пустой и легкой, хотелось ухватиться за тяжелую скамью, чтобы не улететь. Гельд избавлен от опасности! Теперь он здесь, в этом же доме, и пробудет долго… до самого отплытия, а оно будет, может быть, через несколько дней! Даже три-четыре дня теперь казались Борглинде богатством получше всех сокровищ дракона Фафнира. Подумать только! Гельд будет под одной крышей с ней! Она будет видеть его, может быть, десять раз в день, за едой утром и вечером, и потом, когда засядут рассказывать саги и заведут всякую болтовню… В усадьбе Аскегорд солнце будет светить днем и ночью, пока он здесь, а дальше восторженный взор Борглинды пока не проникал. И никакой тебе Эренгерды! Сейчас, во время разбора дела, ее тут не было, и Борглинда особенно радовалась, что лицо Гельда и его слова, его «поединок» с Хродмаром достались ей одной. Она видела, а Эренгерда нет, и она оказалась гораздо богаче дочери Кольбейна! Присутствие в этот трудный час дало ей чувство единения, прочной связи с Гельдом, точно она и правда помогла ему чем-то. Ревнивая боль как-то улеглась, и Борглинда нетерпеливо ждала новой встречи.

Чуть ли не быстрее самого Гельда Борглинда сообразила то, что с принятием в дружину Торбранда конунга он поднимется повыше и окажется почти рядом с ней. Златозубый Ас Хеймдалль положил основы человеческим родам, отделив рабов, бондов и ярлов, то есть воинов. Хирдман – хёльд – ярл – конунг. Все они уже на одном корабле, хотя от хирдмана без рода и заслуг до родственницы конунга еще очень далеко. Но это уже огромный шаг вперед. Если какой-нибудь конунг отдаст дочь за своего хирдмана, ему не позавидуют, но согласятся, что он имел право так поступить, если были причины.

Весь мир расцвел, воздух стал легким, сумерки – светлыми. Гельд для нее как будто родился заново, потому что ее неясные чувства и желания вдруг обрели надежду и разом прояснились и окрепли. Как будто росток набрался сил и высунул кончик носа из земли – она внезапно ощутила, что в груди ее бьет могучий горячий родник. Это ощущение заполнило все ее существо, и она изумлялась, что не замечала его раньше. Давным-давно, еще на Остром мысу… Нет, замечала! Так было всегда, просто она не догадывалась… Ах, богиня Фригг! Если он сможет как следует отличиться, то станет возможным что угодно…

Даже мысли об Асвальде не могли унять биение ее сердца. В конце концов, они и обручены-то лишь словах, еще нужно согласие Гримкеля, и вообще все это будет так не скоро! Может быть, через год! А за год может так много всего случиться! Борглинда еще не совсем рассталась с детским представлением о времени, когда год кажется нескончаемо огромным сроком и удивляешься, что он каким-то невероятным образом вдруг проходит. «Через год» для нее было где-то в других мирах. А Гельд – здесь, близко, в этом же доме! Сердце ее стучало и пело, и она с нетерпением ждала вечернего пира. Хотя новое платье подшить к сроку так и не удастся…

Гельд и в самом деле мог считать себя неразумным, но удачливым человеком: после злосчастного происшествия, которое едва не сделало его врагом конунга и всего Аскефьорда, к нему стали относиться даже с большим дружелюбием. Орм Великан не имел здесь родичей и близких друзей, ничем особенно не прославился, кроме способности громко вопить во хмелю, и весь Аскефьорд был готов охотно заменить его на разговорчивого, приветливого, веселого и сообразительного барландца. А то, что он подкидыш неизвестного рода, никого сейчас не смущало. «Хеймдалль обошел все человеческие дома! – говорили фьялли, повторяя доводы самого Гельда. – Значит, у нас у всех общий прародитель. А ведь в битвы ходит человек, а не его род! Схватка рассудила, что Гельд познатнее Орма!»