Корниловец
Шрифт:
После обмена приветствиями и представлений Квинитадзе взял Маркова под руку, как старого приятеля, и повёл угощать с дороги.
— У нас тут, в поднебесье, Сергей Леонидович, — болтал он, — свои правила, свои законы. Скинули царя? Поделом! Скинули «временных»? Вах! Так им и надо! Нас тут пять тыщ народу осталось, почти что без митингов прожили. Да! Тут хочешь не хочешь, а к своим потянешься, что нижние чины, что «офицерьё недобитое», хе-хе… Тем более — зима! Сейчас ещё ничего, терпимо, а вот в позапрошлом году… О-о! — Генерал-майор закатил глаза. — Снега завалили окопы, землянки, дороги, перевалы. Вся моя дивизия тогда поменяла винтовки на лопаты. Снег стоял стеной до трёх-четырёх
Марков покивал нетерпеливо и спросил о главном:
— Как мыслите, Георгий Иванович, удержим город, если турки попрут?
Квинитадзе задумался и пожал плечами.
— Все форты — наши, — сказал он, — все четыреста с лишним орудий — на месте. Людей маловато, так вы с пополнением прибыли! Чего ж не удержать? Удержим… Лишь бы было для кого, лишь бы Россия в целости и сохранности осталась!
— Останется! — твёрдо пообещал Марков.
После скромного застолья Сергей Леонидович с Георгием Ивановичем устроили осмотр укреплений, а Кирилл Антонович тем временем «подрабатывал» квартирмейстером, размещая своих текинцев. Набегался он так, что заснул прямо в штабе и лишь утром вспомнил о водительнице «Лорен-Дитриха». Кинулся искать, покряхтывая от стыда и боясь, что Нвард уехала далее, к озеру Ван, даже не попрощавшись с бессовестным любовником, но девушка сама нашла его — вызвала через ухмылявшегося Саида.
Погрозив Батыру кулаком, Кирилл выбежал к ориорд Нвард, поджидавшей его у ворот цитадели.
— Прости, ради бога!.. — покаянно начал Авинов, прикладывая пятерню к сердцу, но девушка, слабо улыбаясь, остановила его излияния.
— Полноте, Кирилл, полноте, — ласково сказала она. — Давай пройдёмся немного? Мне надо сказать тебе нечто важное… Очень важное.
Косясь на часовых у ворот, не скрывавших своего любопытства, Авинов увёл Нвард подальше, но стараясь особо не удаляться от расположения. Азия всё ж таки.
Завернув за угол обширной мечети с тонкими, худосочными минаретами, Кирилл сбавил шаг. Внимательно посмотрев на девушку, он заметил, что оживление на её лице — деланое, вымученное, и сейчас, наедине с ним, Нвард уже не скрывала своего истинного настроения — тоски и печали. И что-то ещё угадывалось в чёрных глазах… Отчаяние? Загнанность?
— Что случилось? — осторожно спросил Авинов.
Девушка шла рядом с ним, опустив глаза, и молчала.
— Я устала, — проговорила она, наконец. — Устала тебе лгать.
— Не понимаю! — замотал головой Кирилл.
Нвард глубоко вздохнула и сказала, глядя ему в глаза:
— Единственная правда заключается в том, что меня зовут Нвард и я люблю тебя… Всё остальное — ложь и притворство. О, да, я была в одалисках, но вовсе не отвергала султана, хотя он и не замечал меня. Я — турецкая шпионка, Кирилл. Молчи, молчи! Не говори ничего! Мне сейчас очень, очень трудно, очень тяжело и скверно. Я шпионила за англичанами в Тегеране и Багдаде — и была спокойна, даже довольна жизнью. Я танцевала в парижском кабаре, спаивала французских офицеров — и совесть моя молчала. Но когда меня заслали к русским, я встретила тебя. И всё перевернулось, всё пошло не так! Я не могу больше работать против вас — это нечестно, это неправильно! Вы же спасаете мой народ, а я? А я, выходит, предаю и армян, и русских?! И я… И я…
Нвард не выдержала и заревела, как девчонка, размазывая ладонями слёзы по щекам. Авинов обнял её за плечи и прижал к себе. Обиды, тем более ненависти или презрения, не было в нём. Кириллу было жалко ориорд Нвард, вот
— Значит, никто тебя не преследовал? — негромко спросил он.
Девушка помотала головой, не отрывая её от груди Авинова. Потом, шмыгнув носом, она подняла на него заплаканные глаза.
— Я бы ещё в Трапезунде во всём призналась тебе, но там был Мехмет-эфенди, а он страшный человек, я боюсь его. Он резидент турецкой разведки, а половина его контрабандистов — агенты. Это они сообщили о планах Корнилова, и меня забросили в Трапезунд. Потопление «Йилдиз Деде» было трагической ошибкой, нелепой случайностью, но… Мне стыдно за мои мысли, но всё-таки я рада крушению, ибо встретила тебя. Ты светлый и настоящий, ты… Ах, что теперь говорить об этом?!
Кирилл погладил её руку, затем поднёс к губам и поцеловал изящную конечность. Девушка взглянула на него расширенными от изумления глазами.
— Ты… — прошептала она. — Ты не гонишь меня прочь?!
Авинов покачал головой.
— Ещё чего, — улыбнулся он. Тут его посетило воспоминание о Даше, и улыбка пригасла. Господи, как только не складываются судьбы человеческие! Как только не пересекаются пути земные! В каких только тенетах, неощутимых, почти несуществующих, не бьются души смертных!
— Я не прошу у тебя прощения, — взволнованно сказала Нвард, — его для меня, наверное, и не бывает, но попытаюсь загладить свою вину… — Смолкнув на минуту, девушка нервно скрещивала пальцы рук, собираясь с духом, и договорила: — Ровно через два дня османы перейдут в наступление. Семь дивизий пехоты низама [144]под командованием генерал-лейтенанта Мехмеда Вехиб-паши ударят в эрзерумском, ванском и приморском направлениях. [145]
Кирилл молчал как громом поражённый.
— Откуда тебе это известно? — пробормотал он, лишь бы что-то сказать, а сам в это время соображал, что делать и куда бежать.
— От Энвера-паши. [146]Это он послал меня в Трапезунд, и это он ныне, по сути, правит Турцией, а не султан-калиф.
— Та-ак… — протянул Кирилл. — Семь дивизий, говоришь? Это сколько же тыщ народу наберётся?
— Двадцать пять.
— Двадцать пять? — обрадовался Авинов. — А, ну это ещё ничего! Так… Мы сейчас же идём к генералу Маркову и обо всём ему рассказываем.
— Нет! — испуганно воскликнула Нвард. — Ваш генерал меня расстреляет!
— Я тебя заслоню своим телом, — улыбнулся Кирилл. — Пошли!
— Я… — слабо воспротивилась Нвард.
— Бегом!
И турецкая шпионка побежала, держа за руку русского офицера.
Генерал Марков поначалу выслушивал исповедь Нвард сидя за столом, потом он вскочил и стремительно зашагал из угла в угол. Яростно выругавшись, генерал церемонно попросил у дамы прощения и выскочил в коридор, выкликая батальонных и ротных. И пошло раскручиваться колесо военной машины — 4-я сотня казаков верхом отправилась в разведку, артиллерия перемещалась на новые позиции, шифровальщик по радиолинии предупредил Трапезунд о готовящемся наступлении турок, прося Эльснера подсобить — перебросить в Эрзерум отряд бомбовозов с воздушной станции 1-го разряда «Батум», недавно отобранной у грузин. В тот же час надёжный «пятак» — гидроплан М-5 [147]отбыл в Карс с пакетом для генерала Эрдели, а Квинитадзе услал парочку «Бенцев» в Ван — предупредить добровольцев из Армянского корпуса, чтобы те бдили. По радиолинии, протянутой между Эрзерумом и Трапезундом ещё в шестнадцатом, ушёл приказ об аресте Мехмета-эфенди. В тот же день пришёл ответ: подстрелив троих жандармов, турецкий резидент скрылся в горах…