Корниловец
Шрифт:
— Да всё в порядке, Кирилл! Текинцы ваши где-то в Тифлисе сейчас. Хотели их в Туркестанскую армию отправить, к Казановичу, да те ни в какую. Вас ждут! Там такой здоровый бугай есть, так он громче всех орал: «Сердара хотим!»
— Саид… — нежно сказал Авинов и спохватился: — Так как же мне поскорее туда, к ним?
— Сделаем так, — деловито сказал Неженцев. — Деньги есть? Денег нет. Вот, держите, — вынул он из кармана сложенные ассигнации, — этого должно хватить. Сходите в баню, капитан, побрейтесь и откушайте, как следует,
— Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
На приём к Корнилову штабс-капитан так и не пошел, да и недосуг было Верховному правителю — разворачивалась борьба за Дон, дивизии уходили в Степной поход, стремясь достичь берегов Волги у самой Астрахани, формировалась Крымско-Азовская армия.
А Кирилла прикрепили к кубанцам, которыми командовал генерал-майор Врангель, полюбивший ходить в чёрной черкеске, за что его и прозвали Чёрным бароном.
Барону было поручено «…смелым и решительным ударом прорваться в Баку для соединения с кавказскими армиями». Для этого смелого и решительного дела выделялась целая бронегруппа — четыре бронепоезда, а в качестве десантного отряда Врангель решил использовать казаков-пластунов. [174]
Пятнадцатого марта четыре бронепоезда — «Орёл», «Гроза», «Непобедимый» и «Атаман Платов» сосредоточились на станции Белиджи, что на границе между Дагестаном и Бакинской губернией.
Что интересно, отряд Авинова распределили по броневагонам того же поезда, который выбрал для себя и сам барон Врангель, — это был незабвенный «Орёл».
…Ночь стояла тёплая, тянуло запахами из недалёкой степи и с близких гор. Кирилл вышел подышать.
— Здравия желаю, ваше благородие, — послышался хрипловатый голос, и в потёмках обрисовался силуэт пожилого человека в форме железнодорожника. — Чай, не признали?
— Сан Саныч! — вырвалось у Авинова. — Ух, как же я рад вас видеть!
— Да, — польщённо заметил машинист, — давненько не видались. Кажись, у Тихорецкой промелькнули, да не до того было. А теперь, значит, в Баку? Тоже правильно — пятьсот мильонов пудов нефти в год — это не шутки! С таким-то богатством расставаться только дурак способен…
— Отправляемся! — донёсся крик издалека.
— Ну, пошёл я, — заторопился Певнев. — Свидимся ещё.
— А Фёдор как?
Зависло молчание.
— Сгубили Федьку, — глухо сказал Сан Саныч. — Зараза одна из винтаря в упор стрельнула.
— Жалко, — искренне вздохнул Авинов.
— Война, — сурово изрёк Певнев и заторопился. Его подкованные сапоги заклацали по ступенькам, ведущим в будку бронепаровоза.
Кирилл тоже поспешил в свой вагон — бронеплощадку, чей силуэт горбился двумя башнями шестидюймовых орудий.
— По вагонам! — догнал его резкий, повелительный голос «Чёрного барона».
Кирилл пробрался к откидному сиденью рядом с трапом, ведущим
— Вы — Юра, — сказал он тому, что был постарше, — а вы — Данила.
— Так точно, ваше благородие! — расцвел Юра, юнкер.
— Здорово, правда? — не по уставу добавил Данила, но кадету было простительно.
— Здорово, — согласился Кирилл.
По другую сторону трапа устроился молодой князь Ухтомский. Служил он в чине капитана, а известен был по прозвищу Капелька. Всегда живой и бодрый, нынче он сидел, погружённый в мрачное уныние.
Юра с Данилкой заспорили о медиумах, о предсказаниях, и Капелька поднял голову.
— Я верю в предчувствия, — сказал он угрюмо, — и знаю: сегодня буду убит…
Юра смолк, Данилка растерялся, а пушкари и не слыхали разговора — продолжали резаться в карты.
Поезд тронулся. К этому моменту разведка уже довела «Чёрному барону», что охрана моста через реку Самур несла службу беспечно, а большевики, расположившиеся на станции Ялама, предпочитали выпивать и закусывать, вместо того чтобы караулить пути в промозглости мартовской ночи.
Атака десантных отрядов с бронепоездов началась ровно в полночь. Охрана предмостных укреплений мирно почивала, не сделав ни единого выстрела, разве что передала по телеграфу тревожное сообщение на станцию Ялама.
Не выдержав неизвестности, Авинов поднялся в наблюдательную башенку. Луна светила ярко, в её холодном пылании серебрились ближние холмы и смутно отливали дальние горы, сверкали нитки рельсов впереди, чёрными тенями шатались орудийные башни, а впереди… А впереди, прямо навстречу «Орлу», мчался чёрный паровоз, неустойчиво покачиваясь и пыхая в небо искрами из трубы.
— Татары [175]пустили брандер! — закричал Кирилл.
Однако не он один углядел опасность — залпом ударили лобовые орудия бронепоезда. Снаряды подорвали паровоз, почти переламывая его, и тот, страшно скрежеща, пуская искры уже из-под колёс, стал плавно заваливаться, пока не ухнул тяжело с насыпи, сминая будку, переворачивая тендер, поднимая тучу пыли.
— Туда его! — заверещал Данилка, поглядывая в амбразуру.
Команда артиллеристов, до этого резавшаяся в карты, отошла с постов, похохатывая.
Через станцию Ялама бронепоезда проследовали на полной скорости. По ним стреляли из пулемётов и ружей, но барон Врангель приказал не открывать огонь — следовало беречь снаряды и патроны. И на станции Худат они пригодились — комиссары направили из Баку свой последний резерв — подвижной отряд из четырёх бронепоездов.
— Сыграем четверо на четверо! — смеялись бравые артиллеристы.
Пришло время, и они посерьёзнели, поднялись в башни. По бронеплощадке разнеслось:
— К заряду! Замок! Товсь!