Корнюшон и Рылейка нос к носу со змеей

Малышев Игорь

– Мелкий какой-то… – взглянув на мальчика, разочарованно протянул кран.

– А ну брысь! – рявкнула на него тётя так, что у племянника заложило уши. – Ты заходи, не стесняйся, – пригласила она Корнюшона внутрь и отодвинула любопытный кран ногой.

– Я на платформе ждал. Вы не пришли, вот я сам и пришёл.

– Аучше называй меня на «ты», – заметила она. –

Так-так-так. А почему это я должна была прийти на платформу?

– Мама телеграмму давала, – робко сказал он.

– Да? Очень интересно. Не получала, – пожала она плечами.

За открытым настежь окном раздалось звонкое чириканье, и в комнату просунулась голова стрижа-почтальона. В клюве у него что-то белело.

– Телеграмма, – прочитала тётя, бодро перешагивая через ручьи и лужи. – «Корнюшон приезжает завтра в девять утра. Аюблю. Целую. Иррра». Так-так-так, – повторила она. – Аучше поздно, чем никогда. Верно?

Корнюшон кивнул и улыбнулся. С тётей было легко и просто.

Рылейка вдруг нагнулась и проворно схватила кран, который, словно кот, тёрся о её ноги и что-то тихонько напевал.

– Э, э! – закричал тот. – Мы так не договаривались.

– Мы с тобой вообще никак не договаривались, – заметила тётя и потащила его на кухню.

Корнюшон осторожно последовал за ней. На кухне из трубы возле раковины бил фонтан. Рылейка вытащила из-за пояса гаечный ключ и, ловко орудуя им, прикрутила сопротивляющийся кран на место. Фонтан исчез. Тётя озабоченно огляделась. Всё вокруг было мокрым. По стенам сбегали потоки, крупные капли свисали с потолка и звонко, как в дождь, шлёпались в большие лужи на полу. Тарелки и чашки, стоящие на столе, были полны до краёв. Рылейка взяла одну из чашек и протянула мальчику.

– Хочешь? Кленовый сок. Самый вкусный в округе.

Корнюшон попробовал.

– Вот это да! – сказал он. – По трубам течёт кленовый сок?

– Да, – пожала она плечами, словно речь шла о чём-то совершенно обычном. – Я же на клёне живу. Только вот некоторые, – она указала пальцем на кран, который обиженно отвернулся в сторону, – не понимают, что клён – живой и что сок ему самому нужен. А это значит, что тратить его нужно аккуратно и не устраивать тут фонтаны и потопы.

Кран повертел гибкой шеей.

– Я не нарочно. Так получилось… – буркнул он.

– Он себя, видишь ли, конём возомнил! – ядовито сообщила Корнюшону Рылейка. – На волю захотел, в пампасы. Буцефал!

– А что такое пампасы и Буцефал? – спросил он у тёти.

Рылейка открыла было рот, чтобы ответить, но кран опередил её.

– О, пампасы! – завыл он, вытягивая шею. – О, свобода и счастье! Всё равно я туда убегу! К моим братьям коням. Они, наверное, уже ждут меня, а я тут, с тобой, злая тётка Рылейка…

– Но-но! Полегче! – оборвала его тётя. – В общем, пампасы – это степи в Америке. Очень большие. А Буцефал – конь Александра Македонского, был такой древний завоеватель.

Кран обиженно умолк.

– Всё равно убегу, – буркнул он, упрямо качая шеей.

Все замолчали, разглядывая следы наводнения.

– А можно мне ещё сока? – спросил мальчик, немного смущаясь.

– Конечно, – кивнула Рылейка и подала ему новый

стакан.

Корнюшон думал, что уборка дома займёт несколько часов.

Ведь сначала нужно было собрать с пола весь кленовый сок, которого на кухне было чуть не по щиколотку, затем вытереть насухо стены, пол, потолок, выжать и высушить всё, что намокло. «Похоже, на это весь день уйдёт», – решил он про себя.

Рылейка меж тем пошарила в ящике стола и вытащила оттуда большой штопор. Корнюшон ещё не успел удивиться, зачем он ей, как она наклонилась и стала вкручивать его прямо в пол. Потом разогнулась и вытащила из пола что-то вроде пробки. Сделала несколько шагов, вытащила ещё одну. Вскоре по всему дому в полу образовались аккуратные круглые дырочки, в которые с журчанием стал убегать кленовый сок.

– Не в первый раз уже эта история повторяется, – пояснила она изумлённому племяннику. – Вот я и придумала такой фокус. Здорово?

Корнюшон согласился. Рылейка открыла настежь все окна, и вскоре по дому гуляли тёплые летние ветры. Сквозняки трепали шторы, шелестели страницами книг, раскачивали блестящие зелёные листья фикуса, стоявшего на подоконнике.

– О! Совсем забыла: фикус помыть надо, – сказала Рылейка и стала приводить в порядок растение.

Корнюшон присел на краешек стула и смог наконец-то спокойно осмотреться. Мебели у тёти было немного: стол, несколько стульев, пара шкафов да широкие лавки вдоль стен. Но зато чего только на этих столах, шкафах и лавках не было! И диковинные морские раковины, и веера из перьев, и страшные маски первобытных племён, и рога каких-то животных, огромные, как деревья. Повсюду были раскиданы подзорные трубы, глобусы, странные музыкальные инструменты, каких Корнюшон никогда прежде не видел, – ярко раскрашенные барабаны, причудливо изогнутые трубы, тарелки, расписанные драконами и цветами, гитары со множеством струн, а также россыпь маленьких флейт, свисточков и дудочек. На стенах висели шпаги, сабли, боевые топоры, щиты, копья, луки и арбалеты.

Но больше всего тут было книг. Они громоздились повсюду, словно горы. Некоторые были открыты, у многих между страниц виднелись закладки. Одни были большие, в тёмных кожаных переплётах, другие же, наоборот, крошечные, будто написанные для лилипутов.

Был тут и большой, искусно сделанный парусник, запрятанный в стеклянную бутылку. Корнюшон подошёл, чтобы получше рассмотреть, но тётя тут же остановила его:

– Вот этого-то как раз делать не надо! А то сам не заметишь, как внутри очутишься.

Мальчик вспомнил, что говорила мама о странностях Рылейки, и отправился осматривать другие достопримечательности этого удивительного дома. Судя по всему, большой любовью к порядку тётя не отличалась. Все вещи были навалены и накиданы кое-как, безо всякой системы.

Например, из одной вазы торчали такие вещи: ветка чертополоха, несколько страусиных перьев, свёрнутая в трубку карта, длинная свеча, небольшое копьецо, рожок для обуви, напильник, бумеранг и курительная трубка. Вместо закладок в книгах часто попадались носовые платки, конверты, мужские галстуки, широкие кожаные ремни с тиснёным узором, кривые пиратские ножи и ещё бог знает что.