Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают
Шрифт:
Заинтригованный, я быстренько прошел в свой уголок-комнатенку, поставил чайник и принялся читать обстоятельства дела. А там все было просто: на караульной вышке, что входила в систему охраны исправительной колонии, ночью обнаружен мертвым караульный с огнестрельным ранением паховой области. Автомат АК-74 — оружие этого самого бедолаги — лежал рядом. На одежде — отложения копоти. Вот такие дела.
— Ну, что делают в таких случаях? — задал в пространство Борис — и сам же ответил: — Правильно: пьют чай и идут на вскрытие. Что я и сделал. Однако когда пошел надевать рабочий халат, санитарка сказала:
— Борис Федорыч, а вы все прочитали в бумаге?
— Что — все? —
— Опа! И точно — вскрытие трупа не проводить без присутствия прокурора по надзору за деятельностью ИК — так было написано в самом конце. Как говорится в таких случаях — слушаюсь, — после чего я неторопливо разделся, улыбаясь мыслям! Как же, как же! Значит, прибудет сам Василий Ибрагимович Мерикулов! Колоритнейшая личность! Отец азербайджанец, мама русская, а сам Мерекулов — равная смесь то южной импульсивности с восточной осторожностью и одновременно хитростью, то чисто русского разгильдяйства и почти необъятной широты души. И поступков. И никто не знал, кто в каждом новом случае явится на вскрытие — то ли простодырый русак, то ли хитрован азербайджанец! Мы зачастую пари заключали на эту тему, кем окажется в очередную встречу прокурор Мерикулов — Васей или Ибрагимычем? А поскольку он, как прокурор по надзору за деятельностью столь специфисских организаций, как места заключений, особо в кресле не засиживался, ибо 4 исправительных колонии и одно СИЗО (тюряга, крытка) — кому как больше нравится, или, вернее, кому что привычнее — этого не позволяли делать, а потому он частенько посещал и наше заведение.
И если он являлся в облике Василия Мерикулова, то все бывает легко и просто. Все вопросы решаются в два счета, а доверие к экспертам проявляется неограниченное. А вот если к нам явится Василий Ибрагим-оглы, то… То тогда каждое слово эксперта подвергается сомнению, каждое заключение или экспертные выводы проверяются многажды, вплоть до запятых в тексте. Короче, для эксперта проще три очень гнилых трупа вскрыть, чем один, даже интересный, но с Ибрагимычем… Это вам не с Василием!
Вот и в этот раз мы, неторопливо попивая чаек, принялись гадать — кто же из Мерикуловых сегодня явится. Если…
— Салам алейкум, — раздалось от порога. И мы, вздохнув, переглянулись и отправились одеваться, не забыв пригласить Ибрагимыча — пока суть да дело! — испить чайку.
Ну а дальше началось исследование «объекта». Осмотрели одежду, отметив сквозное повреждение всех ее слоев в области, соответствующей паховой, затем аккуратно, чтоб не уничтожить следы копоти, порошинок, сняли ее с трупа и, свернув соответствующим образом, упаковали. Затем приступили к главному. Но уже при одном взгляде на рану у меня закрались нехорошие «чуйства». Рана — без всякого сомнения — огнестрельная, пулевая и диаметром около 5 мм, то есть причинена, скорее всего, пулей калибра 5,45 мм. А вот выходного пулевого отверстия-то и не было! Значит, пуля осталась в трупе, значит, искать!
— Василий Ибрагимович, а что, автоматы у охраны мелкокалиберные, — спросил я на всякий случай, и прокурор это подтвердил.
Ну а, зная, что такая пуля может натворить во внутренних органах и как может «прятаться», то непременная и обязательная задача извлечь ее и передать на экспертизу баллистикам и трассологам может оказаться сложноватой. Ха, если бы я знал в тот момент — насколько!
— В общем, коллеги, — сказал, прервав рассказ Борис, — вы и сами знаете, что такое искать подобную пулю в трупе и как непросто это бывает сделать, а также почему это с ней происходит. Вот и мы с санитаром трудились больше часа, а результат равнялся нулю. Мы никак не могли понять, куда
Потом мы плюнули на это дело и пошли отдохнуть. Ох, и навел же на нас критику Василий Ибрагимыч за наше… неумение, и как мы ему ни объясняли ситуацию, он все равно взялся звонить кому-то и что-то говорить про пулю. Пока мы пили кофе, пришел за историей болезни хирург Лева Буланкин. Увидев наши кислые морды и услышав о наших грустных делах он сказал:
— Ну а чего вы ребята время теряете. П-а-адумаешь — найти они не могут. Ну и пусть себе лежит. Это ж не живой человек! Че ему — трупу, я имею в виду — сделается? Вот если я чего прозеваю и оставлю после операции в полости пациента какую-нибудь салфетку — вот тут страшно, — и при этом хитро покосился на Ибрагимыча: мол, а как он прореагирует на такое? Однако тот сидел с довольно безучастным видом и на Левины слова никак не прореагировал.
— Лева, не придуривайся — ты сам все понимаешь.
— Понимаю, поэтому хочу вам помочь…
— Чем? Хочешь сам поискать? — щас, кликнем санитара, он поможет!
— А мне это надо? Я сегодня с 4 утра за операционным столом — троих после автодорожки оперировал. Сейчас отдыхаю и советы бесплатные раздаю.
Зная Леву тысячу лет, я понял, что у него есть идея. А он, увидев мой вопросительный взгляд, сказал:
— Зовите Вована Великанова, психиатра нашего…
Ибрагимыч, услышав это, встрепенулся и желчно спросил:
— А почему посторонние присутствуют при обсуждении экспертного исследования?
— Да мне сказали, что вы в морге, Василь Ибрагимыч, вот я и зашел вас попроведать, узнать, как здоровье? (Пару месяцев назад Лева оперировал Ибрагимыча по поводу острого аппендицита.)
— Спасибо, хорошо, — буркнул прокурор и чуточку посветлел лицом. — Вам спасибо. Лев Николаевич! Так что вы говорили про психиатра? При чем здесь психиатр?
И мы, поддерживая вопрос Ибрагимыча, тоже вопросительно уставились на Леву.
— Господи эксперты, ну а вы-то, что смотрите так беспомощно? Вы ж были тогда… ну, когда Вован на поляне нашел потерянное? Неужель забыли?
А-а-а! Ну да! Я действительно забыл. А дело было вот в чем. На 9 мая мы с больницей ездили на речку, отдохнуть. Была отличная, летняя погода и мы славно повеселились. А там, во время нашего веселья с «возлияниями» случился инцидент — одна из врачей потеряла свою серьгу из «желтого металла». Трагедия! А попробуй найти ее в траве. Пусть и прошлогодней, но все равно задача-то не из легких. Мы, конечно, помогли искать, но все впустую. А потом наш психиатр ее нашел. И, главное, как нашел! Он сначала долго-долго расспрашивал заплаканную растеряху, потом из машины принес две изогнутые проволочки и, держа их в слегка согнутых руках, принялся методично ходить по поляне, не обращая внимания на наши язвительные комментарии. И что бы вы думали? Примерно через полчаса он нашел и принес эту пропажу. Очень тогда все удивились…
— И ты предлагаешь…
— А что, у вас есть выход? Сколько вы еще будете ковыряться. А Вован хоть вреда не принесет, ничего не попортит. Вы-то небось все уже искромсали?
После этих Левиных слов мы и впрямь подумали: а почему бы и нет, и позвонили нашему психиатру. Он, молча, выслушал и коротко сказал:
— Буду через десять минут!
Владимир Николаевич — он же Вован — высокий, худощавый человек, был всегда спокоен и невозмутим. Зайдя в морг он сразу же сказал: