Король арены 7

Богдашов Сергей Александрович

* * *

К подписанию договора конкумбината я отнёсся, как к скромной свадьбе в моём мире. То есть, вполне серьёзно.

Сложность была лишь в том, что всё это делалось в тайне от Элины. Да, пару раз я свозил её в ателье и магазин, где с ней сняли мерки и сшили хоть что-то приличное из одежды, а заодно и обувь подобрали. Её мачеха такими вопросами не заморачивалась, и по моим ощущениям, Элине вряд ли покупались хоть какие-то обновки после смерти её отца.

Так вот. Свадебный наряд уже готов, как и разная обувь, пошитая на заказ. Не зря же мерки

с неё снимали и в ателье, и в обувной мастерской, так-то там сразу знали и были предупреждены, что и для чего.

Украшения тоже будут, но не совсем ювелирные, из тех, что ради красоты. Тут я даже сам себя не смог перебороть. Понимаю вроде, что девушкам фантик важен, а не только конфета, но нет — почти все украшения получились артефактами. Может, не так красиво вышло, зато крайне практично и может жизнь не раз спасти.

Из чистой красоты — всего лишь простое обручальное колечко из золота.

Денег у меня ушло — мама не горюй! Ладно, как-нибудь потом пожалею себя и утихомирю свою жабу.

И если кто-то считает, что праздновать мы станем конкубинат, так вот нет. Отчего-то это не принято. Вроде того, что конкубинат — обычное дело, и его не стоит никак отмечать, тем более благородным лэрам, подписавшим всего лишь бумажку с простолюдинкой.

Но тут, оп-па! У Федра случился День Рождения! Как нельзя более кстати. Ему исполнится восемнадцать! Здесь эта дата ничего не значит, но я-то ещё зачастую руководствуюсь мерками своего бывшего мира!

Вот никогда не догадаетесь, какие подарки я ему приготовил.

На самом деле — это весьма нарядная коробочка. В ней уютно расположились три Эликсира от лэра Гиринга. На Силу, Ловкость и Выносливость.

Да, опять серьёзно потратился, но для Федра не жалко, а Гиринг приятной скидкой порадовал.

Так что трачу пока больше, чем зарабатываю, но кубышка ещё не показала дно, и в ней лежит неприкосновенный запас на оплату моего собственного обучения, а это ни много ни мало, а семь с половиной тысяч для студента пятого курса.

И вот ей-ей, не научись я зарабатывать, то вполне бы повёлся, чтобы отмонтулить такие деньжищи за пять лет армейской службы.

Если что, пришлось на следующий день и их заплатить. Чёртовы правила! Они действуют во все стороны. Оказывается, я тоже должен быть свободен от контракта за обучение, иначе конкубинат не оформить. И моя статская служба не в счёт, что, кстати, очень обидно. Могли бы и зачесть, как альтернативную службу, но здесь до таких мер ещё не додумались.

Попасть на статскую службу в десятки раз сложней, чем уйти в армию. Оттого и претендуют на свободные места лишь те, кто свободен от контрактов с армией. Другими словами — мажоры из аристократии, которым толщина папенькиного кошелька позволяет такие финты.

* * *

— Завтра на две последние пары не ходи. Приходи в клуб. С педагогами я договорился, они тебе прогулы ставить не будут, — зашёл я в ту комнату, где Элина работала над портретом, — О, портрет уже готов! А что ты тогда ещё пытаешься делать?

— Мне кажется, чего-то не хватает, — наморщила она лоб, по всей видимости, готовясь всплакнуть, — Вот только чего, никак не пойму.

— Во-первых,

лоб не морщи, а то некрасивые морщины останутся, а во-вторых, передохни. Выглядит портрет очень достойно. Как по мне — он закончен и дальше пытаться его сделать лучше — это только портить. Сегодня отдыхаем, а потом ты хорошенько выспишься. Ты молодчина! Отлично с заданием справилась. Потом посмотришь на свежий глаз и сама скажешь, что работа у тебя получилась «на отлично».

— А что мы завтра будем в клубе делать? — зарделась девушка от похвал, но не утратив любопытства.

— Красивое платье примерять.

— Для танца?

— Возможно, и для него, — не стал я совсем уж врать, предпочтя обойтись полуправдой.

Конечно, платье стоило бы примерить в ателье, но портной меня заверил, что шнуровка на спине позволит легко устранить любые недочёты. Опять же, ни я, ни Элина ни разу не знатоки высокой моды. От кутюр она никогда не одевалась, а тут вполне себе приличное ателье, из дорогих. Да и платье изрядных денег стоит. Думаю, портным там можно доверять. Платье должно выйти зачётное. С накидкой, шлейфом и ещё с чем-то, вроде воздушного шарфика из тончайшего шёлка, с изумительным перламутровым переливом.

По паре туфелек и босоножек я тоже заказал, руководствуясь своими предпочтениями.

В конце концов, для кого женщины наряжаются и прихорашиваются, как не для нас, парней. Так отчего бы сразу не изобразить те решения, которые лично мне больше всего нравятся.

Вот исходя из своих представлений о прекрасном я и заказывал всё, что надо.

И если кто-то думает, что я забыл про нижнее бельё и ночнушки, то нет, не забыл. И даже не краснел и не заикался, когда обсуждал с портным, как я его вижу. А что тут такого, опять же, в какой-то степени о себе забочусь. Доверь это дело Элине, она и закажет себе что-то совсем девчачье, так как она только недавно из своих детских туфелек выбралась, и то с моей помощью.

Короче, наш выход на следующий день, и неспешное шествование от старого корпуса до моего фиакра надолго станут темой для разговоров среди студенток Академии.

Они разве что слюну не пускали, глядя на такую красивую пару, к тому же, одетую не по форме, а в весьма достойных нарядах.

Преподы тоже в стороне не остались. Многие вышли из учебных корпусов, благо, перемена ещё не закончилась, и стараясь сделать это незаметно, посылали мне свои знаки одобрения. Чаще всего, подмигивая. Ох, и наделали мы шума!

Впрочем, это не мои проблемы. Опытные преподаватели порядок в аудиториях быстро наведут, ректор в курсе, а то, что женские общаги всю ночь будут гудеть, как взбудораженный улей, меня мало волнует.

У фиакра нас уже ждал нарядный именинник, который станет моим свидетелем. А вот конкубине свидетельница не положена.

Этот мир всячески подчёркивает разницу между простолюдинами и лэрами, даже в таких мелочах.

Собственно, Элина до последнего не понимала, куда и зачем мы едем, и лишь когда я повёл её в здание городской ратуши, у неё в голове начали мелькать первые смутные догадки, в которые она отказывалась верить.