Король бьет даму
Шрифт:
– Потому что на мне можно здорово сэкономить! – криво усмехнулся Альметьев. – Никого другого он за эти деньги не найдет! А у меня не было другого выхода. Пришлось поклониться и согласиться! Господи, я еще никогда в жизни не был так унижен!
– Прекратите, пожалуйста, ваши стенания! – поморщился Гуров. – Так мы не придем ни к какому конструктиву.
– Про кабинет расскажите, – снова вставил практичный Крячко. – И про компьютер. Я, знаете ли, большой материалист, в домовых, барабашек и прочую мистическую ерунду не верю, посему уверен, что в вашем
– Я вру? – взвился было Альметьев, но Крячко с самым невозмутимым видом сказал:
– А почему нет? Все люди врут! Я, знаете ли, тоже постоянно вру.
Альметьев растерянно посмотрел на Гурова, но тот сохранял полное хладнокровие. Он лишь спросил:
– У кого был ключ от кабинета и мог ли кто-то проникнуть в него в ваше отсутствие?
– Ключ был только у меня и у Николая Николаевича, – стал объяснять развенчанный главбух. – Я всегда отпирал кабинет сам. Николай Николаевич, кажется, даже не носил ключи от моего кабинета с собой.
– А в течение дня вы куда-нибудь отлучались, конечно? На обед, к примеру, или в туалет? – с глубокомысленным видом спросил Крячко.
– Разумеется, я же живой человек, – немного сконфуженно ответил Альметьев.
– А кабинет всегда запирали?
– Ну… Нет, конечно. Если отлучался минут на десять, то не запирал.
Крячко продолжал смотреть на него выразительно, словно хотел сказать – ну вот видите, что же вы хотите?
– Но вы поймите! Невозможно за десять минут разобраться во всей бухгалтерии и внести подобные правки! Это долгая кропотливая работа! Нужно досконально изучить все проводки, чтобы внести именно те изменения, которые уронили бы тень на мою репутацию!
– Значит, это было сделано, скорее всего, ночью, – рассуждая сам с собою, сказал Гуров. – Или же в выходной день, когда в фонде никого нет.
– И человек этот должен отлично разбираться в бухгалтерии! – подхватил Альметьев.
– У вас есть кто-то на подозрении?
– Увы, – вздохнул Альметьев. – Среди тех, кто работает у Николая Николаевича, такого человека нет.
– А его дочь Дана? – неожиданно спросил Крячко, и даже Гуров удивленно повернулся к нему. Подобная мысль не приходила ему в голову.
– Дана? В то время, когда я занимал должность главного бухгалтера фонда, она там не работала. Заканчивала институт. Дана стала помогать отцу лишь с прошлого года.
– М-да, засада, – заметил Крячко. – А остальные, значит, в бухгалтерии ни в зуб ногой?
– Да. И вообще, я не понимаю выгоды этого человека! Допустим – я подчеркиваю, допустим! – что на это решилась, к примеру, секретарша. Хотя она не способна на такое. И что? Что она от этого выигрывает?
– А личная неприязнь? – предположил Крячко.
– Ну, знаете, могу поклясться, что никто в фонде не испытывал ко мне такой неприязни, чтобы пойти на откровенный подлог!
– Да, вы правы, для такого нужны аргументы посерьезнее, – поддержал бывшего главбуха Гуров. – А для
Альметьев надулся и принял обиженный вид, хотя вопрос был вполне нормальным и резонным. Он затряс коротенькой ножкой и забарабанил пальцами по столу. Потом, поняв, что отвечать все равно придется, буркнул:
– Я хотел восстановить справедливость!
– Но ведь прошло уже около двух лет! – заметил Гуров. – Эмоции и обиды должны были поутихнуть. Я бы понял, если бы вы сделали это сразу после увольнения. Но вы ждали два года, а потом вдруг решились. Наверное, появились какие-то факты, которые сподвигли вас на этот шаг? И факты эти не слишком приглядны, поэтому вы и ушли вдруг в молчанку, хотя до этого вопроса говорили очень охотно.
– Вам не откажешь в психологических навыках, – польстил Гурову Альметьев.
– Что выросло, то выросло, – машинально бросил тот. – Так что скажете, Сергей Геннадьевич?
Альметьев повздыхал, покрутил головой…
– Да не разбегайтесь, прыгайте! – выдал вдруг Крячко одну из излюбленных фраз Гурова наряду с «что выросло, то выросло».
Альметьев, который ранее, видимо, не слышал ничего подобного, отлично понял смысл фразы и сказал:
– Я провел некоторую проверку и пришел к выводу, что в бухгалтерии благотворительного фонда не все чисто.
– Вот как? И как же вам это удалось?
– Ну что ж, переходим к самой неприятной части беседы, – снова вздохнув, медленно произнес Альметьев. Снял очки, протер вынутым из кармана брюк носовым платком и водрузил обратно. – Я понимаю, что все это действительно выглядит не слишком красиво, но мной двигали благородные порывы!
– Оставьте! – махнул рукой Крячко. – Вами двигали нереализованные амбиции и обиды. И давайте поменьше высоких слов, не люблю я их! – И не без самодовольства добавил: – Не думайте, что только Лев Иваныч у нас штатный психолог, мы тоже не лыком шиты!
– Мне удалось проникнуть в базу данных фонда «Надежда»! – понизив голос, пояснил Альметьев.
– Ничего себе заявленьице! – аж присвистнул Гуров. – И как же вам это удалось?
– С помощью одного хакера. Мне, конечно, пришлось ему заплатить, и он вскрыл компьютер со всей бухгалтерией. Я все просмотрел, и мне многое стало ясно. Если вы будете настаивать, чтобы я открыл вам фамилию хакера, сразу должен вас разочаровать. Во-первых, я ее не знаю, а во-вторых, если бы и знал…
– …то немедленно бы сказал! – закончил за него Крячко с самой искренней улыбкой.
– Шутите, – проворчал Альметьев. – А мне вот не до смеха!
– Да какие тут шутки! – с самым серьезным видом произнес Гуров. – Это не просто «выглядит не слишком красиво», это преступление!
– Лева, давай сейчас не будем об этом, – попросил Крячко, который куда более лояльно относился к такого рода преступлениям, если они могли пролить свет на проводимое им расследование. В данном случае полковник Крячко очень рассчитывал на показания Альметьева, поэтому вежливо попросил: